Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр

затем поехали на юг, в Глостер, и остановились в близлежащем поместье Пейнсвик, где имелись прекрасные охотничьи угодья. С 2 по 8 августа король и королева находились в замке Беркли, потом перебрались в Торнбери. После этого Генрих намеревался посетить Бристоль, но его удержали известия о появлении чумы, и он остался на месте, приняв в Торнбери видных горожан. В Айрон-Актоне король почтил своим присутствием Актон-корт, где сэр Николас Пойнтц к его приезду выстроил роскошный восточный корпус в ренессансном стиле29. Многие члены знатного рода Пойнтцев служили при дворе: дед Николаса, сэр Роберт Пойнтц, был вице-камергером королевы Екатерины, а его дядя, сэр Джон Пойнтц, – членом двора королевы Анны и другом Уайетта, который посвятил ему две из своих сатир, бичевавших бездумную жизнь при дворе. Сам Николас был реформатом, входил в круг Кромвеля и дружил с Ричардом Ричем.

Из Айрон-Актона Генрих отправился в Литл-Содбери и Бромхэм, где государя принимали два горячих сторонника реформ – сэр Джон Уолш и сэр Эдвард Бейнтон, вице-камергер королевы. Затем король совершил знаменательный визит в Вулфхолл30, поместье сэра Джона Сеймура, где провел три ночи31. Некоторые авторы относят начало любовной связи Генриха с Джейн Сеймур к этому моменту. Может быть, так и есть, но доказательств этого не существует.

В октябре о короле, королеве и их приближенных сообщали, что они веселы, здоровы и каждый день охотятся32. Тем не менее у Анны вновь появился повод для тревоги: в начале октября французский посол утверждал, что любовь короля к ней убывает с каждым днем, поскольку у него есть «новые увлечения»33.

Генрих уже утратил интерес к Мадж Шелтон (или ее сестре). За Мадж ухаживал овдовевший сэр Генри Норрис, с которым она обручилась в 1536 году. Король теперь имел виды на Джейн, сестру сэра Эдварда Сеймура и фрейлину королевы. Двадцатисемилетняя Джейн явно засиделась в девицах, но, похоже, отец не мог обеспечить ее хорошим приданым. Она не блистала особыми талантами, не была образованна или хороша собой. «Она – не великая красавица», – писал Шапюи. «Лицо у нее такое белое, что ее можно даже назвать бледной»34. Портреты Джейн Сеймур работы Гольбейна35 подтверждают слова французского посла о том, что она была невзрачной: широкое угловатое лицо с поджатыми губами, маленькие глаза и крупный нос. Полидор Вергилий называл Джейн «женщиной весьма очаровательной», и, вероятно, именно это ее качество привлекло короля, хотя по портретам сказать что-либо затруднительно. Кроме того, она представляла собой полную противоположность Анне Болейн, от которой Генрих начал заметно уставать. Джейн была тихой, серьезной, покорной и сдержанной: как раз эти качества король начал ценить в женщинах. Она умела читать и могла написать свое имя, но если и была так умна, как утверждали ее сторонники, то хорошо скрывала это. Король доверительно сообщил Шапюи, что у нее мягкий характер и она «склонна к миролюбию»36. Однако поведение Джейн в следующие месяцы показывает, что эта женщина отличалась твердостью характера, честолюбием и безжалостной решительностью.

В октябре двор четыре дня провел в знакомых окрестностях поместья Вайн, где лорд Сэндис, как обычно, оказывал своему государю теплый прием. К концу месяца король вернулся в Виндзор37, и вскоре после этого королева обнаружила, что снова беременна.

К осени 1535 года отношения Генриха с Анной заметно ухудшились, несмотря на показную теплоту. Анна больше не была привлекательной молодой женщиной, покорившей сердце короля: ее портрет из Нидд-холла, вероятно датируемый 1535–1536 годами, показывает, что она к тому времени сильно постарела. Шапюи вскоре стал называть ее «эта тощая старуха», а один придворный описывал королеву как «чрезвычайно некрасивую»38. Король «пресытился ею»39; она так и не научилась проявлять сдержанность и соблюдать внешние приличия, как подобало королеве, а также продолжала упрекать его за неверность. Анна осмеливалась спорить с королем на людях, смеялась над его нарядами, его стихами, даже демонстрировала скуку в его обществе40. Она по-прежнему не пользовалась популярностью и нажила много врагов; само ее существование являлось препятствием для сближения короля с императором. Анна приобрела такое влияние в общественных делах, что поговаривали, будто у нее больше власти, чем у Генриха или Кромвеля. «Король не смеет ей перечить, – писал Шапюи. – Леди хорошо знает, как управлять им»41. Генрих, вероятно, немного трепетал перед грозной супругой, не стеснявшейся выражать свое мнение в резкой форме и обладавшей вспыльчивым нравом, и, конечно, имел много причин для недовольства ею. Тем не менее Анна была королевой, и сохранялась надежда, что вскоре он станет проявлять к ней уважение как к матери своего сына. Однако к декабрю 1535 года супруги почти перестали разговаривать друг с другом. В феврале 1536-го Шапюи утверждал, что Генрих в течение трех месяцев мало общался с Анной42.

Партия Болейнов сохраняла свое могущество при дворе и в Тайном совете. В нее входили Уилтшир, Рочфорд, архиепископ Кранмер и лорд-канцлер Одли. Кромвель, по крайней мере внешне, оставался сторонником королевы, хотя в июне 1535 года они поссорились и он сказал Шапюи, что Анна грозила отправить его на плаху43. Другой союзник Анны, Гардинер, находился во Франции. Норфолка она давно оттолкнула от себя, и он был скорее врагом, чем другом. Однако мало кто выступал против нее в открытую. Из англичан, поддерживавших Екатерину, при дворе оставались только Эксетер, Брайан и Кэрью, но они ничего не предпринимали. В декабре 1535 года Генрих ясно дал понять, куда дует ветер, с расчетливой любезностью приняв Шапюи в Гринвиче: приобняв посла рукой за шею, он некоторое время ходил с ним «в присутствии всех придворных»44. Король уже знал, что еще одно препятствие к альянсу с императором вскоре будет устранено: стало известно, что вдовствующая принцесса Уэльская находится при смерти.

Екатерина Арагонская уже некоторое время страдала от недуга, который, как выяснилось позже, был раком сердца в последней стадии. Она давно уже не покидала одной-единственной комнаты в замке Кимболтон, располагавшемся среди болот, в области Фенс. При ней были только врач, духовник, аптекарь и три женщины, которые готовили для своей госпожи пищу и пробовали ее на глазах у Екатерины, так как она опасалась отравления. Мария де Салинас, леди Уиллоуби, находилась рядом с Екатериной во время ее болезни и в момент кончины, последовавшей 7 января 1536 года. Среди нескольких вещей, отправленных Генриху, было и последнее письмо его бывшей жены, в котором она уверяла: «[Мои] глаза желают видеть вас превыше всего». Под ним стояла дерзкая подпись: «Екатерина, королева».

Хотя король плакал,