Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов

В условиях Гражданской войны во главе фирмы временно встал самый младший из сводных братьев Эммануила Густав Нобель, а сам Эммануил вместе с женой Густава и его тремя детьми перебрался в Минеральные Воды, где сумел убедить банкиров Кисловодска напечатать специальные деньги, «нобелевки» ввиду полного отсутствия в городе наличности…

Когда большевики начали наступление на Кавказе, Густав успел отправить брату в Кисловодск фальшивые документы с курьером. И русский подданный Эммануил Людвигович Нобель, миллионер и меценат, на скрипучей телеге, в латаной одежде крестьянина кое-как добрался с родными до Ставрополя. Откуда они успели уехать поездом в Киев за несколько часов до того, как в город вошла Красная армия. Из Киева, через Варшаву и Берлин, благодаря помощи друзей и сотрудников «Бранобеля» Эммануил и семья Густава добрались до Стокгольма. Так с остатками товарищества и спасенных от большевиков «товарищей» (большинство шведских служащих «Бранобеля» с женами и детьми, бросив имущество, вернулись домой) обосновались на родине своих предков «русские Нобели» спустя год после того, как покинули любимую ими Россию.

При этом проблем у некоторых Нобелей перед побегом было предостаточно. 30 ноября 1918 года в Петрограде, куда тот же Густав Нобель был вызван для сообщения о национализации всех управляемых им предприятий, был вместе с родным братом Эмилем арестован ЧК. Председатель Петроградского ЧК Варвара Яковлева сообщила «буржуям», что их отпустят, если англичане в Баку освободят арестованного ими большевика, работавшего в компании «Бранобель». Если арестованного казнят – казнены будут и братья. Шведской дипломатической миссии с трудом удалось добиться освобождения своих соотечественников. Те были обязаны ежедневно отмечаться в ЧК, но в один счастливый для них день оба, Густав и Эмиль, через Выборг ускользнули в Стокгольм.

* * *

В Первую мировую войну Швеция сохраняла нейтралитет, и через нее было удобно поддерживать отношения с теми странами Европы, в которых у «Бранобеля» оставались имущественные интересы. Старая-новая фирма была открыта в Стокгольме в Старом городе на улице Шепсбрун. За текущие дела отвечали Йоста Нобель и Рагнар Вернер. Время от времени им помогал принимать решения Артур Лесснер, который до последнего был убежден в своей наивности, что «режим большевиков очень недолгий», был рядом и тот же Вильгельм Хагелин. Реже остальных к делам подключался Эммануил Нобель, предпочитавший отдыхать от пережитого в России в путешествиях в Египет, Индию и на Цейлон.

Несколько лет после 1918 года политическая обстановка оставалась отнюдь не стабильной. Между западными державами и новой российской властью шли открытые и закрытые переговоры о возвращении немалых иностранных средств, вложенных в русские предприятия. Многие западные страны продолжали надеяться на это и склоняли большевиков к восстановлению частного предпринимательства.

10 июня 1919 года Эммануилу исполнилось 60 лет. Несмотря на кардиальное изменение жизненного уклада, моральные и материальные потери, свой очередной юбилей он встретил в добром здравии. Привычно повторяя, что «национализация – это красивое слово для весьма гадкой вещи», и не поддаваясь чувству обиды, он старался сохранять жажду жизни и наслаждался ею по собственному вкусу, чем очень беспокоил врачей, предписывавших ему покой и восстановление сил на водах. На воды в санаторий профессора Даппера в Бад-Киссинген он, к слову говоря, продолжал ездить и скупал прописанные лекарства, только вот содержимое пузырьков чаще выливал в раковину, говоря с присущей ему иронией: «Аптекарям тоже надо жить».

Жил Эммануил Нобель в Стокгольме в трехкомнатной квартире у своей сестры Марты, вернулся в шведское подданство и наслаждался достижениями родных, партнеров и их детей. В частности, карьерным успехам сына Вильгельма Хагелина Бориса, который устроился на производство шифровальных машин в Шведскую криптографическую компанию (куда вкладывал деньги Эммануил Нобель), к услугам которой, между прочим, обратятся во время Второй мировой войны Соединенные Штаты Америки.

В 1921 году Швеция признала Советский Союз и установила контакт с наркомом внешней торговли Леонидом Красиным, который закупил в этой стране сельскохозяйственные машины, а также телефонное и телеграфное оборудование. В кругах шведских промышленников затеплилась надежда на восстановление российского рынка. Уже к концу двадцатых годов наиболее доходным экспортным товаром СССР стала нефть, и расширению ее добычи способствовали поставки оборудования американской компании «Дженерал электрик» и шведской АСЕА[106].

В стокгольмской конторе Нобелей по-прежнему, несмотря ни на что, верили в свое возвращение в Россию. В 1922 году шведское правительство создало «русскую комиссию», пытаясь добиться от Советской власти возмещения убытков за утраченную собственность, которой Нобели законно владели и управляли в прежние времена в царской России. Судебные претензии предъявили Эдла, Йоста, Эмиль, Людвиг, Мэри и Рольф Нобель, а также Анна Шёгрен. Речь шла о компенсации в миллионы рублей за недвижимость, компании, банковские вклады, облигации и акции.

Ничего не добившись, спустя еще десять лет правление «Бранобеля» сообщало: «Мы убеждены в правильности принципа, которого придерживались многие годы, а именно расчета на продолжение работы национализированных русских предприятий». Но воз продолжал стоять на месте, пока правление занималось нобелевскими компаниями в Прибалтике, Польше и Финляндии.

Иностранные предприниматели, покинувшие Россию, не всегда сохраняли за собой право собственности на капиталы, ранее вложенные в других государствах. Многим в таком праве было отказано, однако Нобелей признали собственниками предприятий и активов в Европе и Персии (Иране), и, чтобы иметь возможность распоряжаться этими средствами, они учредили несколько новых фирм, в том числе (еще в 1922 году) торгово-промышленное товарищество «Иран». В его имущество были включены три судна для речной транспортировки нефти, которые в это время строились в Швеции. В активы товарищества вошли также склады продукции и нефтепроводы в Северной Персии. Учрежденной Нобелями судовладельческой компании достался дизельный танкер «Зороастр», строившийся на шведской верфи «Йотаверкен». Несколько лет танкер приносил Нобелям прибыль, но очередной всплеск кризиса в конце 1920-х годов привел к падению цен и убыткам, в результате чего судно продали, а компанию ликвидировали.

Была попытка создания компании в Латвии, чтобы за счет сдачи в аренду латвийских предприятий Нобелей получать доход, который бы покрывал расходы. Но и тут кризис поставил жирную точку в начатом деле, и оно завершилось убытками. Шведская корпорация «Нобель – Дизель» несколько лет выпускала дизельные двигатели в городе Нюнэсхамне. Заводом руководил Людвиг Нобель-младший, а финансировал предприятие, конечно, Эммануил Нобель. Но мировой кризис 1929 года догнал предпринимателей и у себя дома – в результате завод понес значительные потери.

Проблем у Нобелей хватало и в дальнейшем. Уже после смерти Эммануила Нобеля, в 1934 году, на товарищество подали в суд владельцы облигаций «Дойче банка» из Франции. Иск касался облигационного займа, взятого Эммануилом 30 лет назад и подлежавшего возврату по договору в 1928 году. Правление обвинили в том, что оно «не желает предоставить отчет правообладателям, не соблюдает интересов держателей акций и кредиторов». Истцы не требовали выплат по займу, а нацеливались добиться ликвидации товарищества и продажи его активов, чтобы раздербанить их между заимодавцами. Нобели стояли