В садах Эпикура - Алексей Леонидович Кац
В садах Эпикура читать книгу онлайн
В 2022 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Алексея Леонидовича Каца (1922–1978), блестящего и авторитетного историка, исследователя социальной жизни Древнего Рима и его важнейших идейных течений – манихейства и неоплатонизма (среди конкурирующих философских школ лично симпатизировал более всего Эпикуру и его последователям).
Обширные воспоминания А. Каца начинаются картинами довоенного московского детства, прошедшего в знаменитом посёлке художников Сокол. Уже в школьные годы проявились его интерес к театру и неординарные актерские данные. Рано потеряв отца, арестованного в 1934 году по 58-й статье, он тем не менее поступает на исторический факультет МГУ и успешно заканчивает первый курс. 23 июня 1941 года он сдает на отлично экзамен по истории Древнего Рима своему будущему наставнику А.Г. Бокщанину. Воспоминания автора об историческом факультете МГУ за 30 лет являются важным историческим источником и занимают большую часть его впервые публикуемых рукописей. Его непосредственное восприятие учебного процесса, общение с преподавателями, студенческая жизнь, личное знакомство с крупнейшими представителями советской исторической науки представляют большой интерес. Академические занятия прервала война. Студентов первого курса отправили рыть окопы, где завязались дружеские отношения с известными впоследствии историками Павлом Волобуевым, Юлианом Бромлеем, Михаилом Гефтером и другими.
Во время боевых действий А.Л. Кац был армейским разведчиком, ввиду своих незаурядных способностей быстро продвинулся и окончил войну в Венгрии в звании старшего лейтенанта, кавалером двух боевых орденов, военным переводчиком разведуправления штаба 40-й армии. По возвращении в Москву, А.Л. Кац завершил образование, защитил кандидатскую диссертацию и был распределён в Киргизию, где продолжал поддерживать тесные научные и творческие связи со своими коллегами в Москве и Ленинграде.
В книге присутствует нецензурная брань!
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Древнюю историю сдавали четыре человека. Н. А. Машкин составил двадцать билетов по три вопроса в каждом. К счастью, экземпляр билетов лежал на кафедре, а лаборантка Елена Александровна каждый раз забывала их на своем столе среди бумаг, когда кто-нибудь из нас приходил в кабинет. Учили мы древний мир на славу. Дело это было нелегкое: Восток, Греция, Рим. Но мы одолели. Помню, что по Востоку мне досталось Ново-Вавилонское царство. Я так грохнул хронологией, что Ольга Ивановна Севостьянова заподозрила меня в использовании шпаргалки и задала дополнительный вопрос об источниках по Сицилийским восстаниям рабов. Потом Н. А. Машкин спросил меня об источниках по истории Принципата. Обернувшись к председателю комиссии, он спросил: «Достаточно?» Н. А. Смирнов, слушавший ответы других, махнул рукой: «Давно достаточно». Примерно то же произошло с остальными моими коллегами по курсу и кафедре. Занимались мы много, экзамены же оказались несложными. Впрочем, это относилось не только к нашей кафедре. На курсе провалов не было вообще, редкими были «тройки» и «четверки». Сдавали на отлично. После госэкзаменов я и Нина Полухина сфотографировались с выпускниками кафедры Средних веков. Эта фотография сохранилась.
У меня вышел диплом с отличием. Из 37 экзаменов я только два сдал на «хорошо» и то до Великой Отечественной войны. Такие дипломы в первых числах нюня вручал в торжественной обстановке Актового зала Университета на Моховой 9 ректор академик Несмеянов. Собралось нас со всех факультетов человек 150. Секретарь зачитывал приказ. Мы подходили к столу, А. Н. Несмеянов передавал нам диплом, университетский значок, пожимал руку. Гремели аплодисменты и туш! Церемония заняла довольно много времени, но доставила всем громадное удовольствие и навсегда осталась в памяти… Со мной получали дипломы Володя Лаврин, Сергей Науменко, Павел Волобуев и некоторые еще. Много среди отличников было старых вояк, поблескивавших орденами. Когда назвали мою фамилию, я подошел к академику Несмеянову. Я нередко видел его и слышал на партийных активах. Запомнилось одно из его выступлений. Негромким голосом, но легко и четко он говорил: «Я не стану слишком критиковать себя, потому что не считаю самокритикой самоизбиение. Давно известно, как ни старайся бить себя в грудь, все равно больно не ударишь. Самокритика – умение трезво разбираться в замечаниях оппонентов». Мне это понравилось. Теперь А. Н. Несмеянов вручил мне атрибуты выпускника Университета, пожал руку и негромко произнес: «Поздравляю вас!» Я пошел к своему месту под звуки туша и аплодисментов. На лацкане пиджака мне тут же прокололи дырку, прикрутили темно-синий ромбик университетского значка. Так я и двинулся по милой моему сердцу улице Горького. Казалось (да так оно, наверное, и было), что прохожие посматривают на ордена и на университетский значок. Таких сочетаний было еще не так уж много. Дома меня поздравили Женя и мать. Наташка еще ничего не понимала. К этому времени она, кажется, уже ходила, что-то болтала, показывала, как ходит старуха и как летает самолет. В обоих случаях расставляла руки, сгибалась в три погибели.
Потом был вечер, устроенный совместно выпускниками нашей кафедры и медиевистами. Собрались на квартире у одного из средневековцев – Моносзона, хорошего парня, родившегося без рук. С правого плеча у него торчало какое-то подобие пальца, с помощью которого он и писал. Общество собралось замечательное: были Н. А. Машкин, С. Д. Сказкин, М. М. Смирин, А. И. Неусыхин и многие другие. Сдвинули в один ряд несколько столов. Сели все вместе – студенты и преподаватели. Никто не занял места на возвышении, ни перед кем не грудились бутылки редких напитков. Я сидел рядом с Ниной Полухиной. Напротив – Н. А. Машкин и Арка Синицына. Начались тосты. Забыли выпить за друга и учителя т. Сталина. Случилось это потому, что не было В. А. Лаврина. Но зато выпили за всех остальных наших учителей. Я пил коктейль «Устрица пустыни» – спирт с портвейном. Название этой бурды было заимствовано из только что вышедшей книги Ник. Шпанова «Поджигатели». Один из ее персонажей, кажется, английский шпион пил «устрицу пустыни». Н. А. Машкину я наливал вино. Арка Синицына спросила: «Николай Александрович, почему вы не пьете водки?» Он ответил: «Алексей Леонидович не дает!» Я сказал: «Так ведь у вас больное сердце!» Н. А. Машкин грустно кивнул головой и от предложенной водки все-таки отказался. Из-за «Устрицы пустыни» я вынужден был уйти домой раньше времени. Тем не менее благополучно добрался на метро до дома. Утром болела голова и на душе было противно. Я поехал на кафедру, застал там Николая Александровича Машкина. Он приветливо улыбнулся, сказал, что давно так хорошо не веселился, и что вообще наш выпуск, пожалуй, самый сильный за время существования кафедры. «Еще бы! – подумал я, – есть один античник, способный пить “устрицу пустыни”. Это С. Л. Утченко. Но и он окончил Ленинградский Университет!»
Не помню, до или после государственных экзаменов нас распределяли на работу и в аспирантуру. В кабинете декана заседала солидная комиссия во главе с начальником отдела кадров Университета т. Почекутовым. С. Л. Утченко говорил мне, что Почекутов, работавший прежде в отделе кадров Института Истории, самый крупный дурак из тех, кого он когда-либо встречал. И добавил: «А встречал я много!» Так вот именно Почекутову была вручена судьба моя. Войдя в кабинет декана, я огляделся. Все сидели очень
