Алексей Козлов - Козел на саксе

Поездка выдалась очень сложная в физическом плане: сказалось большое количество переездов и перелетов, а также отсутствие настоящей звуковой аппаратуры. Концерты проходили по намеченной схеме, всегда с большим успехом. Обычно в конце люди аплодировали стоя. В некоторых городах, таких, как Филадельфия, Хардфорд, Кливленд, Балтимор или Сент Луис, мы выступали в небольших школьных актовых залах и даже в синагоге. В эмигрантской среде значительную часть поклонников Тамары, как я понял, составляют старушки-одуванчики. Они приходили в зал часа за три до начала концерта, чтобы занять места в первом ряду. Мы в это время только начинали устанавливать аппаратуру и репетировать. Кто-нибудь из нас подходил к одной из таких старушек и деликатно советовал лучше занять место подальше, а не напротив колонок, поскольку здесь будет громкий звук. Ответ был всегда один и тот же: «Ничего, пускай громко, но я должна близко видеть Тамагочку!» И все это с классическим местечковым прононсом. Это было трогательно. У многих после концерта были слезы на глазах, чувствовалось, что встреча с прошлым непростая штука. Но в таких городах, как Детройт, Чикаго, Лос Анжелес, Сан Франциско, не говоря уже о нью-йоркском Карнеги Холле, на концертах присутствовало довольно много коренных американцев, так что мне, по просьбе организаторов, приходилось вести концерт на двух языках. А перед концертами у нас брали интервью представители местных телекомпаний. В Карнеги Холле был аншлаг и успех, перед началом концерта перед входом негры спекулировали билетами, а это — хороший признак. После концерта пришло повидаться много старых друзей, эмигрировавших еще давно, в советские времена. Тогда мы провожали их безо всякой надежды увидеть снова, как бы заживо хоронили, прощаясь навсегда. А сейчас было такое чувство, как будто попал на тот свет.

В городе Сент Луис я распрощался с юношескими иллюзиями, связанными с его легендарным названием. В романтической стиляжной юности «Сан Луи блюз» был для нас, фанатиков Америки, символом, гимном, паролем. На мелодию этого блюза были кем-то придуманы русские слова. Вот короткий фрагмент, говорящий о многом:

«Во мраке ночи, в сиянье дня, мой милый хочет обмануть меня.О, Сан Луи, город стильных дам, крашеные губы он целует там…»

Как только мы прибыли в этот город стильных дам, к нам в гостиницу приехала молодая пара эмигрантов из России. Эти милые ребята, явно истосковавшиеся по общению с бывшими соотечественниками, предложили свои услуги повозить нас по городу и все показать. В первый же вечер я попросил их свозить нас в джаз-клуб. Но выяснилось, что в Сент Луисе постоянно действующего джаз-клуба нет. Есть одно кафе, где иногда выступают приезжие звезды джаза, но сейчас оно закрыто. Хрупкая мечта детства о стильных дамах поблекла. Мои оклахомские опасения, что Америка не такая уж джазовая страна, стали подтверждаться в таких городах все больше и больше. Джаз, в виде клубов и концертов, теле- и радиопрограмм, остался существовать лишь островками, в Нью Йорке, Чикаго, Бостоне, Лос Анжелесе и, очевидно, в Нью Орлеане, где я не был. На основной же территории США простые американцы слушают либо кантри, либо диско-поп, либо негритянскую развлекаловку типа Мотаун.

А что касается России, то развлекаловка здесь постепенно подменила собою все — и культуру и контр-культуру. У нас в стране, еще с недавних коммунистических времен завелось так, что судьба отдельных персон, коллективов и даже жанров зависит от того, как и сколь часто они появляются в средствах массовой информации, где преобладающую роль играет телевидение, а уж затем радио и пресса. Как и прежде, а может быть даже в большей степени, сейчас телевизионный «ящик» является в России главной пресс-формой, штампующей души людей. Не зря в пост советские времена повелась такая отчаянная борьба за каждую минуту телеэфира, чтобы заполнить его рекламой и теми передачами, которые приносят доход от той же рекламы. С одной стороны, можно понять хозяев телеканалов, которые как бы спасают не поддерживаемое государством телевещание за счет рекламодателей, честь им и хвала. Нередко телезритель возмущается обилием рекламы, не понимая, что без нее не было бы передачи, которую он только что смотрел. А с другой стороны, хозяева эфира увлекаются прибылью настолько, что забывают, какую роль должно играть телевидение в нашей стране. Этот вопрос в новые времена как-то и не обсуждается. Каждый телеканал делает, что хочет. Но общая тенденция налицо от просветительства, от всего серьезного, воспитывающего, подлинного бегут, как черт от ладана. Главное — привлечь телезрителя любым способом, главное — рейтинг. Это понятие пришло к нам с Запада, где, очевидно есть уже механизмы фиксации того, сколько народу смотрело ту или иную передачу. По части рейтинга мир уже приблизился к жуткой ситуации из книге Д. Оруэлла «1984», где специальная полиция следила не только за фактом включения телескрина, а и за самой реакцией телезрителей на передачу. У нас этот, высосанный из пальца рейтинг постепенно свел на-нет почти все, имеющее хоть какой-то смысл. Эфир заполнился бесчисленными лотереями разного типа, угадайками, ток-шоу, теле клубами и теле конкурсами, встречами с колдунами, экстрасенсами и проходимцами. В погоне за зрителем на голубом экране стали спокойно показываться эротические фильмы, иногда даже с демонстрацией гениталиев, что раньше подпадало под категорию порнографии и тянуло на приличный срок до семи лет лишения свободы. Более того, появились передачи-игры с раздеванием при всем честном многомиллионном народе, а также ток-шоу на интимные темы, которые прежде, даже в самой продвинутой молодежной среде не обсуждались. Это было не то, чтобы неприлично, а как-то неуместно. Каждый решал свои сексуальные проблемы по-своему, а если кто и начинал активно обсуждать что-нибудь этакое вслух, было ясно — ущербный. Ни в одной стране мира я не видел ничего подобного на общественном телевидении. На коммерческих каналах некоторых стран показывают и не такое, настоящую порнуху, только плати деньги. Но в этом случае родители могут оградить детей от преждевременных знаниях об извращениях и ухищрениях сексуальной жизни, способных просто травмировать психику ребенка, изуродовать его дальнейшую судьбу по части секса. Россия, что ни говори — страна особая, с очень устойчивыми традициями. Здесь что-то из иностранной жизни может привиться и ассимилироваться, а что-то — нет. И даже долгие десятилетия советской власти не повлияли. Не привился у нас американский свинг, манера танцевать рок-н-ролл с ударением на слабые доли такта, вместо «барыни» — на сильные, привычка принимать душ два раза в день, вместо еженедельного мытья в бане, не прививаются чистые общественные туалеты и аккуратные кладбища. Не привьется и сексуальная революция, как бы не старались те, кто делает на этом деньги. В русском языке есть слова, отражающие исконное отношение народа к публичному проявлению интима и эротики в разных формах. Это «скабрезность» и «похабщина». Лично мои наблюдения по этой части сводятся к тому, что в основной массе русским людям, в частности, женщинам свойственна стыдливость и целомудренность. Но уж если кого заносит в другую крайность, то тут держись. Русская блядь по размаху бесстыдства даст сто очков вперед деловой немецкой или американской проститутке. Не зря в русском языке есть усиление этого понятия, выраженное в слове «блядища». Так зачем же искусственно плодить у нас эту разновидность людей, при помощи печатных изданий, видео- и теле-продукции.