Поль Фор - Александр Македонский

Александр лично осматривал верфи, объезжал речные рукава и болота вокруг Вавилона, советовался с капитанами и, умирая, только и говорил, что о плавании вокруг Аравийского полуострова ради установления нового сообщения между последней и первой из своих Александрий. Если в связи со всеми этими предприятиями Александр и мог испытывать какие-то эмоции, то это могло быть лишь чувство гордости тем, что он основал великие города, наладил между ними небывалую прежде сеть сообщения; тем, что он превратил их обитателей в единую нацию — сильную, процветающую и неоднородную, которую, как и всю появившуюся вместе с ней на свет цивилизацию, можно назвать александрийской.

Насколько немногочисленны и противоречивы свидетельства, говорящие о юности и первых годах правления Александра, настолько они многочисленны и точны, когда речь идет о закате его жизни. Годы 324–323-й, когда Александр вернулся в пять столиц империи (Персеполь, Пасаргады, Сузы, Экбатаны, Вавилон), оказались наиболее загруженными событиями, точнее, государственными мероприятиями. Покинув Индию, которая простиралась на запад вплоть до границ Гедросии, Александр больше не воевал: теперь он пытался строить мир. Стоило ему в сопровождении жалких остатков своей армии и обоза достичь садов и виноградников Гедросии и соединиться с почти не понесшими потерь отрядами верного Кратера и отважного Неарха, как он тут же наказал уверовавших в его гибель и вышедших из подчинения сатрапов и чиновников, назначив вместо них новых, восстановил «Порядок», по-персидски «Арта», во всех смыслах этого слова: в сфере руководства, организации, исполнительности, правосудия.

«Многие туземцы и даже кое-кто из армии жаловались на окружение Клеандра и Ситалка: на то, что они ограбили храмы, разорили древние захоронения и совершили другие несправедливости и беззакония в отношении подданных. Когда об этом донесли царю, он повелел казнить некоторых из них, чтобы остальные, оставленные им на должностях сатрапов, гипархов и номархов, боялись того, что и их постигнет то же самое, если они провинятся. И это более всего способствовало поддержанию порядка (κόσμος) у покоренных силой или добровольно отдавшихся под власть Александра народов… так что в царствование Александра властителям не дозволялось притеснять подвластных» (Арриан, VI, 27, 4–5; ср.: Курций Руф, X, 1).

Это было сделано не ради пропаганды и не ради патернализма. И в то же время это было примерное наказание, за которым последовал приказ восстановить гробницу Кира в Пасаргадах и разыскать грабителей. Чтобы обеспечить мир в империи, столь разительно непохожей на крохотную Македонию, преемник Ахеменидов был предельно уважителен к сложившейся у здешних народов религиозной, государственной и социальной практике и заставлял других также проявлять к ней уважение. Представитель верховного Бога (каким бы ни было его имя) на земле, облеченный им полномочиями и наделенный непобедимостью, Царь царей мог издавать повеления, которым следовало повиноваться. Македоняне с греками усвоили, хоть и не без труда, что закон исходит уже не от гражданского или военного собрания, но от воли одного человека. В августе 324 года закон, словно громом, поразил 13 македонян-подстрекателей, которые протестовали против мероприятий, принятых в Сузах: царь передал их персидским стражникам, которые, заковав на персидский манер, бросили их в реку.

Но не стоит говорить ни о слиянии, ни об ассимиляции, ни об амальгаме, ни о Сообществе наций. Все это — не более чем современные изобретения. Все, что в 324 году делал Александр, служило имперской политике, предельно консервативной в отношении установленного порядка, политике умиротворения или доброго согласия, политике престижа. Достаточно перечислить меры, которые были приняты между возвращением в Сузы и отправлением в Экбатаны.

Женитьба царя и 88 его близких друзей и товарищей на девушках из самых знатных мидийских и персидских семейств; свадебные подарки, поднесенные всем македонянам, женившимся на азиатках. Этот союз двух аристократий должен был узаконить авторитет победителей и привязать их к завоеванной земле. По мнению Аристотеля, приобретение новых земель является первейшей задачей македонской монархии. После смерти Александра все, не возвратившиеся в Европу, будь то офицеры или солдаты, нарезали себе делянки из царских владений, став обладателями кто царства, кто скромной аренды.

Циркуляр (διάγραμμα), направленный во все греческие города с тем, чтобы Александра официально признали Сыном Амона, неодолимым (или непобедимым) царем, достойным почестей, полагающихся при таком ранге: статуй, священных участков, жертвоприношений, венков, снаряжения посольств, ходатайств о благодеяниях и заключении союза. Отсюда и происходило то обожание, которым окружало и до сих пор окружает потомство этого эпического героя и полубога.

Реформа армии и царской гвардии, которые все больше комплектовались из азиатов, овладевая в то же время навыками маневрировать и сражаться по-македонски. Несмотря на бунт в Сузах в августе 324 года и его подавление, предусмотренные меры стали образцовыми для всех эллинистических государей. Они все больше вербовали наемников за пределами Греции, использовали те же военные машины, что и Александр, переняв у него военную иерархию и т. д.

На примирительном пире в Описе в сентябре 324 года лишь македонские и, следом за ними, персидские вельможи принимались в расчет во время моления о «единомыслии и общности власти» (Арриан, VII, 11, 8–9), и они оказались превосходящими своим положением всех прочих, сидевших вокруг концентрическими кругами. С этих пор всех преемников Александра, в том числе различных европейских императоров двумя тысячелетиями спустя, преследовала греза о всемирном господстве.

Изданный в Сузах указ (έπίταγμα), торжественно зачитанный глашатаем перед лицом всех собравшихся в августе — сентябре 324 года на Олимпийские игры греков, который повелевал им упразднить тиранические режимы и принять обратно изгнанников в те города, откуда они были изгнаны. Это была умиротворяющая и благодетельная мера (Диодор, XVIII, 8, 2–5), хорошо принятая греками в целом, за исключением афинян, которые лишались Самоса, и этолян, которые изгнали обитателей Эниад. Этим указом Александр подтверждал свое главенство над Грецией, как и над прежней империей персидских царей. Он подготовлял наступление того дня, когда государство воплотится во всеобщем сознании в человеке, который им руководит и управляет.

Приказ снарядить флот из тысячи кораблей с финикийскими, сирийскими и вавилонскими экипажами, сделать судоходным течение Тифа и Евфрата на всем протяжении от армянских гор до двух недавно отстроенных в глубине Персидского залива портов, Александрии Сузианской и Александрии Харакены (Абадан и Умм-Каср). Освоение этого торгового пути позволит соединять Средиземноморье с Индийским океаном на протяжении тысячелетий. Александр предвидел, что для того, чтобы добиться политического единства края, страны, континента, необходимо осуществить их экономическое и культурное объединение. Приведение в порядок предшествует Порядку.