Ольга Скороходова - Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир

Пережив совершенно неожиданно состояние тонущего человека, я хочу отметить, что мое представление об ощущениях гибнущего человека, о которых я читала, вполне соответствовало тому состоянию, какое я пережила сама вследствие каприза судьбы, так зло подшутившей надо мной.

Судьба подсунула мне благоприятный случай для самоизучения и самоанализа, предлагая проделать над собой любопытный эксперимент.

III

Когда-то давно одна моя приятельница, зрячая и слышащая, рассказывала мне о том, что она ехала машиной со станции в санаторий.

Дело было в Крыму, и ехала она ночью.

Дорога тянулась вдоль моря, местами были крутые обрывы прямо над морской бездной — так рассказывала приятельница…

Мне хотелось самой испытать это сладостное, поэтическое состояние, и я очень завидовала своей приятельнице. Когда она рассказывала, мне так ясно представилась быстро мчащаяся по ровной дороге машина, и запах моря, и прохлада крымской ночи…

В 3 часа дня за нами прибыла грузовая машина. Мы быстро собрались и расселись кто как хотел. Когда машина немного отъехала от базы, я сразу же ощутила, что мы поднимаемся вверх. «Значит, нам придется ехать горной дорогой», — подумала я.

Я была в восторге от этого, ибо никогда еще не путешествовала в машине по горам, я только представляла такое путешествие по рассказам других. Солнце палило немилосердно. Машина легко мчалась вперед, поднимаясь все выше и выше. Воздух был чудесный: чистый, наполненный запахом моря. Я спросила у М. Н., что она видит вокруг.

Мы все время едем недалеко от моря, с одной стороны видно море, с другой — горы.

Всю дорогу я чувствовала себя превосходно. Да, я давно не переживала такого восторженного, даже можно сказать, возвышенного состояния.

М. Н. говорила, что море то показывалось, то исчезало за уступами гор. И чем выше мы въезжали, тем лучше я чувствовала себя. Казалось, что мы не мчались по дороге, а летели в большой машине, удаляясь от земли. С гор струилась легкая свежесть и запах каких-то цветов. Запах мне был незнаком, но был такой сильный, яркий, напоминающий что-то светлое и зовущее к чему-то прекрасному. И чем сильнее был этот запах, тем больше мне казалось, что мы летим в небо — к солнцу, к звездам, хотя, конечно, я никогда не воображала, что именно вверху над землей может быть такой необыкновенный запах, который волновал меня больше, чем зрячих спутников, потому что я не воспринимала зрительных картин. Но ведь все прочее я воспринимала всем своим существом — воспринимала все то, что может воспринять живой человек. Я ощущала движение машины, зной солнца, запах моря; ощущала упругость горного воздуха, запах цветов. И разве недостаточно всех этих осязательных и обонятельных ощущений для того, чтобы чувствовать прелесть природы, чтобы осознать ее и по-своему реагировать на ласки и красоты природы?

Я думаю, что этого достаточно, и не в одной книге я встречала слова о том, что восприятие мира путем осязания может доставлять людям неизъяснимое наслаждение, быть может, самое яркое. И как бы в ответ на мою мысль М. Н. сказала, заметив мое восторженное состояние:

— Как знать, может быть, вы чувствуете все это и больше, чем все мы, находящиеся в машине?

— Вы так думаете?

— Да, я вижу, как хорошо вы себя чувствуете, и думаю, что ваши чувства ярче и сильнее, чем наши…

— А какое море сейчас?

— Трудно сказать, оно как будто все время меняет цвета: то синее-синее, то нежно-голубое и все сверкает под солнцем. Я вспомнила стихи о море и сказала вслух:

Сверкает и блещет, светло, как хрусталь, Лазурное море, огнистая даль…

— Так?

— Именно так, подтвердила М. Н.

В санатории мы устроились более или менее удобно, потянулись скучноватые курортные дни. Меня немного встревожили разговоры о змеях, водившихся внизу у моря, а также о шакалах.

К морю мы всегда спускались группами, и сидела я не одна, поэтому змеи, если они там и водились, не так меня пугали. Но шакалов я сильно боялась, хотя и не имела прежде удовольствия завязать с ними знакомство, да и теперь никак не была расположена к этому.

Мне говорили, что, когда темнело, из леса доносился вой шакалов. После таких разговоров я плохо спала по ночам, тем более что кровать моя стояла у окна, которое всю ночь было открыто, а жили мы на первом этаже.

Не спится мне и думается, что вот все спят, а я не сплю и не слышу ничего, но, быть может, сейчас по саду тихо крадется шакал, подходит к окну, прыгает в него и… При этом «и» у меня мурашки пробегают по телу, я с головой закрываюсь простыней и прижимаюсь к стене.

Эта кошмарная фантазия от бессонницы довела меня прямо-таки до болезненного состояния. Даже во сне я пугалась, если кто-нибудь вставал ночью и твердыми шагами проходил по комнате; пугало меня простое дуновение ветерка, попадавшего на мое лицо.

Все окружающие успокаивали меня, говоря, что в окно шакал не полезет, но это мало утешало, потому что я не спала и всю ночь напролет фантазировала о чем угодно. Те же лица, которые меня успокаивали, поступили бы гораздо разумнее, если бы вообще не говорили мне о змеях и шакалах. Но окружающие меня, очевидно, не обладали такой утонченной чуткостью, не могли понять того, что я ничего не забываю, обо всем помню и, воспринимая окружающее, остро реагирую на него.

Кроме того, зрячий и слышащий человек видит то, что вокруг него происходит, или слышит шум, а я могу все это только воображать, даже в тот момент, когда кругом меня все спокойно.

Находясь под впечатлением чего-либо ранее воспринятого, я один предмет могу принять за совершенно другой или какой-нибудь случайный шум истолковать как тревожное событие. Шакал же представлялся мне похожим на злую, очень сильную и свирепую собаку с колючей шерстью и оскаленными зубами.

Первое время погода стояла прекрасная, потом целую неделю лил проливной дождь, затем начались сильные ветры и море бушевало.

А какое же удовольствие от моря, да еще мне, если нельзя купаться? Конечно, зрячие чувствовали себя лучше, чем я: они читали книги, ходили смотреть, как бушует море. Меня же страшно огорчало то обстоятельство, что я не могла ощутить и затем представить силу шторма. К берегу мы ходили каждый день. И вот однажды вечером многие отдыхающие собрались на спортплощадке и смотрели на море. Меня мучило любопытство, и нарастало решение так или иначе ощутить шторм. Разумеется, это был не очень большой шторм. Однако и это подзадоривало меня. Я попросила М. Н. спуститься со мной на берег.

— Там такие волны набегают на пляж, что все уже залито — в том месте, где мы раздевались.