Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

Уорик все еще поддерживал связь с королем Людовиком через своего агента, Уильяма Манипенни, но был встревожен растущей враждебностью Эдуарда к Франции, из-за которой тот недавно подвигнул парламент проголосовать за выделение 62 тысяч фунтов на вторжение в эту страну. Уорик сопротивлялся данному решению изо всех сил и теперь возлагал все свои надежды на Людовика. Вероятно, он догадывался, что Людовик интригует, чтобы примирить его с Маргаритой Анжуйской, и, пожалуй, размышлял, примкнуть ему к Ланкастерам или нет. Однако на самом деле он жаждал подчинить себе Эдуарда и править от его имени: согласиться на союз с Маргаритой он мог, только придя в совершенное отчаяние.

Уорик также возобновил попытки получить папское разрешение на брак Изабеллы и Кларенса, но натолкнулся на нежелание папы ему содействовать, поскольку тот уже заверил посланников Эдуарда IV, что не даст подобной грамоты ни в коем случае. Не дрогнув и не отступив, Уорик начал переговоры о цене.

Уорик не жалел ни своей жизни, ни своего богатства, самоотверженно жертвуя собой и своим состоянием, чтобы возвести на трон дом Йорков, а его отец и брат умерли за их дело. Однако альянс с Бургундией, объявленный королем запрет на брак Изабеллы и Кларенса, возвышение Вудвиллов, ведущая роль Герберта в Уэльсе, смещение с должности Джорджа Невилла и подчиненное положение, на которое отныне обрек Уорика Эдуард, – все это, вместе взятое, заставило Уорика забыть о прежней верности Йоркам и превратило его в их ненавистника и заклятого врага, совершенно оттолкнув от бывших друзей. Согласно «Кройлендской хронике», более всего уязвил его альянс с Бургундией.

Теперь Уорик по большей части отсиживался в своих северных имениях, пребывая в самом мрачном настроении, и дважды ослушался Эдуарда, проигнорировав призывы ко двору. Встревоженный король потратил две тысячи фунтов на укрепление английских оборонительных сооружений. Затем снова вмешался архиепископ Невилл и убедил Уорика примириться с Вудвиллами. Последовала формальная церемония примирения между Уориком и королем и Уориком и Риверсом, однако это ничего не изменило. Впрочем, находясь при дворе, Уорик обнаружил, что Кларенс тоже чрезвычайно досадует на свою участь, завидуя брату и негодуя на то, что Эдуард не назначает его ни на какие важные посты и не допускает к власти. И Кларенс, и Уорик были рассержены тем, что Эдуард запретил брак Кларенса и Изабеллы, а кроме того, Кларенс ненавидел Вудвиллов, считая, что именно они не дают ему воспользоваться теми «правами», которые, по его мнению, полагались ему как брату короля.

Кларенс пал жертвой харизматичности Уорика, и на протяжении этой зимы и весны они разрабатывали планы с целью разжечь ненависть народа к Вудвиллам и подорвать авторитет Эдуарда, хотя, в отличие от Уорика, Кларенс стремился не подчинить себе короля, а низложить его и занять его место. Нет никаких доказательств, что Уорик и Кларенс подстрекали к мелким мятежам и волнениям, происходившим в то время на севере Англии, однако союзник Уорика в Ридсдейле сэр Джон Коньерс уже приготовился взяться за оружие и сражаться за графа. Впрочем, Уорик предпочел ждать, пока его положение не упрочится настолько, что успех его восстания против короля будет гарантирован. «Возвращайтесь домой, – сказал он Коньерсу, – еще не время подниматься на борьбу».

В начале царствования Эдуарда IV его подданные ожидали процветания и мира; вместо этого они стали свидетелями «одной битвы за другой, нескончаемых волнений и бед, а также великого разорения множества простых людей», причем за все эти несчастья им еще пришлось и заплатить. Главенствующая роль Невиллов и возрождение придворных группировок в том числе убедили подданных Эдуарда, что он, подобно Генриху VI, не в силах подчинить себе вельмож. Некоторых из них он так и не сумел привлечь на свою сторону, поскольку они завидовали власти и могуществу, выпавшему на долю Уорика и Невиллов, или негодовали на то, что король отдает предпочтение людям не столь знатным, но весьма одаренным и мудрым.

Страна в целом была по-прежнему раздираема беспорядками и беззаконием, и Эдуард еще не сумел успешно решить эти проблемы. Во многих областях страны путешествовать было опасно, и мало кто отваживался выходить из дому ночью. Конец шестидесятых годов XV века ознаменовался тревожным падением закона и порядка, которое явилось по большей части следствием бесчинств и разбоя йоркистских вельмож на своих собственных землях; междоусобные войны этих пэров неизбежно приводили к вспышкам насилия. Особенное недовольство царило на севере, где оно усугублялось поведением настроенных против короля вельмож вроде Уорика. Оно представляло для Эдуарда IV столь же серьезную угрозу, сколь и ланкастерские восстания в начале шестидесятых годов. Проланкастерские хронисты утверждают, что к 1469 году народ Англии разочаровался в йоркистском правлении, поскольку Эдуард не сумел выполнить свои обещания, данные при восшествии на престол, так как слишком увлекся внешней политикой и разгромом ланкастерского сопротивления. Уоркворт говорит, что пятнадцатое налогообложение, на которое в 1469 году дал согласие парламент, «встревожило и испугало народ», потому что король обещал не вводить поборы, слишком для него обременительные, а он и так уже страдал от невыносимых налогов, требующихся для оплаты военных кампаний.

Нет никаких свидетельств, что сам король утратил тогда популярность; впрочем, нельзя отрицать, что Уорик пользовался большей любовью, чем король, и принялся сейчас эксплуатировать народные симпатии к своей персоне и всячески разжигать в собственных целях народное недовольство нынешним правлением. До сих пор, когда речь шла о замирении севера и поддержании там порядка, Эдуард мог полагаться на Невиллов, но теперь неприязнь Уорика лишила его уверенности, что он может на них рассчитывать. Графу не стоило труда пробудить дремлющие обиды северян, и вскоре север превратился в рассадник антийоркистских настроений, а страна оказалась на грани новой гражданской войны.

Позиции Эдуарда упрочились бы, если бы у него родился сын, который мог бы наследовать, но в марте 1469 года королева произвела на свет еще одну дочь, Сесили. Хотя малышка была «очень пригожей», а при рождении ее «король и знать возрадовались несказанно», они предпочли бы, чтобы у короля появился сын. Отсутствие у короля наследника мужского пола начинало беспокоить всю страну.

Правительственные агенты все еще выслеживали и арестовывали приверженцев Ланкастеров, действовавших от имени Маргариты Анжуйской, передававших ее письма сторонникам и координировавших планы грядущего ланкастерского вторжения. Задержанных подвергали пыткам, чтобы они открыли имена других изменников. Некоторые захваченные шпионы называли на первый взгляд почтенных купцов и горожан, и власти реагировали