Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр

Хоренбоут, работавший в числе прочих над «Черной книгой», стал подданным Генриха VIII и был пожизненно назначен художником короля. Ему отвели жилище на Чаринг-кросс, где он устроил студию, получив лицензию на наем четырех иностранных подмастерьев13. Одним из первых заказов, которые он выполнил в новой роли, стал миниатюрный портрет пятнадцатилетнего герцога Ричмонда14. Фицрой изображен в ночной сорочке с открытым воротом и расшитой шапочке для сна – еще одно свидетельство того, что юноша был неизлечимо болен. Миниатюра подтверждает слова венецианского посла о том, что внешне герцог очень походил на своего отца, хотя нос у него был больше, чем у Генриха. (В 1930-е годы считалось, что придворный времен Тюдоров в алом костюме, изображенный на анонимном ростовом портрете из Королевской коллекции, – это Ричмонд; однако его одежда относится к более поздней эпохе.)

Летом 1534 года Генрих хотел еще раз посетить Кале, но отложил визит до апреля, так как беременность не позволяла королеве сопровождать его. Вместо этого он отправился в поездку по стране, остановившись в Море, Ченисе, Уокинге и Элтеме, где посетил свою дочь Елизавету. 28 июля король прибыл в Гилдфорд, где Анна собиралась присоединиться к нему, но сделала ли она это, неизвестно. Генрих оставался там до 7 августа, затем поехал на север, в Мидлендс15.

Двадцать третьего сентября Шапюи, ехавший вместе с двором, сообщил из Вудстока, что у королевы не будет ребенка. Король начал сомневаться, была ли она вообще беременна16. Похоже, Генрих пытался сохранить лицо и скрыть разочарование: вряд ли Анна в течение восьми месяцев имитировала беременность – в июне у нее был «большой живот»17. Вероятно, в июле или начале августа она потеряла ребенка, которого вынашивала, или тот умер вскоре после рождения. Если у супруги короля случался выкидыш или рождался мертвый ребенок, об этом, как правило, не объявляли публично. Но похоже, в данном случае событие держали в еще более строгой тайне, чем такие же несчастья, происходившие с Екатериной Арагонской. О преждевременном рождении ребенка свидетельствует тот факт, что Анна официально не удалялась в свои покои для подготовки к родам.

По словам Шапюи, следствием трагедии стало то, что король «возобновил и усилил любовь, которую прежде питал к одной очень красивой фрейлине этого двора». Кто она, неизвестно, но почти наверняка речь идет о той же даме, с которой Генрих развлекался перед рождением Елизаветы в 1533 году, потому что она стремилась подружиться с леди Марией. Это явно была не Джейн Сеймур, так как Шапюи не считал ее красавицей18.

Досада и негодование из-за отсутствия законнорожденного сына вкупе с опасениями за здоровье незаконного усилили решимость короля оправдаться перед всем миром и сделали его еще более нетерпимым к своим противникам. В октябре 1534 года Генрих распустил орден обсервантов в Гринвиче19, члены которого неизменно выступали против аннулирования брака и главенства короля над Церковью. Монастырскую церковь превратили в мастерскую по изготовлению королевских доспехов.

В ноябре был принят Акт о верховенстве, утвердивший положение короля как верховного главы Церкви Англии: таким образом, она отделилась от Римско-католической. Отныне церковные дела и церковное учение находились в ведении государя, который считал себя наместником Бога на земле во всех смыслах, как в прежние времена царь Давид или царь Соломон, отвечавшие за мирское и духовное благополучие своих подданных. «Бог велел слушаться короля, а не епископа Рима»20.

Защитники реформ, такие как королева Анна, Кранмер и Кромвель, рукоплескали королю за то, что он выводит свой народ из тьмы на свет. Епископов, которые противились переменам, принуждал к подчинению Кромвель, чья власть в духовных делах уступала только королевской. Он так твердо поддерживал Реформацию, что Реджинальд Поул называл его посланцем Сатаны. Все, что хоть сколько-нибудь отдавало папством, подавлялось. Под подозрение сторонников жесткой линии попали даже орден Подвязки и его покровитель святой Георгий. Но они были дороги королю, а потому их не тронули.

Генрих VIII оставался верным католиком, порицавшим лютеран и ереси, но ему нужно было сохранять равновесие между радикальными евангелистами при дворе, которые желали еще более широких реформ, тайно заигрывая с протестантизмом, и консерваторами, которые отдали бы все, лишь бы повернуть время вспять. Король всегда интересовался богословием, но теперь посвящал больше времени, чем когда-либо, знакомству с религиозными трудами и делал пространные заметки на полях. Прочитанные книги он давал тем джентльменам Личных покоев, которые держались противоположных взглядов, и спрашивал их мнение, прежде чем окончательно составить свое.

По соображениям дипломатического характера, а также из-за давления со стороны иностранных правителей Генрих не всегда последовательно проводил в жизнь собственную религиозную политику. Он питал непоколебимую приверженность к доктрине пресуществления, верил в чистилище, считал необходимым безбрачие священнослужителей, настаивал на сохранении знакомого ему с детства латинского языка в ритуалах и церемониях. Он не был иконоборцем, его часовни и церкви были полны картин и изваяний21. Королевскую капеллу произведенные Генрихом изменения почти не затронули. При этом он выступал против соборования, личной исповеди и приданию рукоположения в священный сан традиционного мистического смысла. Он отправлял на костер лютеран – за ересь и папистов – за измену22, предпочитая не вспоминать о том, что некогда написал трактат в защиту власти папы римского. Король никогда не упускал возможности заявить о «своем радении за веру всеми силами ума и тела»23, а на одной из его золотых цепей имелась надпись: «PLUS TOST MORIR QUE CHANGER MA PENSEE» – «Я скорее умру, чем изменю свое мнение»24.

Религиозные обряды, соблюдаемые при дворе, остались в основном прежними; правда, проповедям стали придавать большее значение. В бывшем личном саду Йорк-плейса, который превратили в вымощенный булыжником двор, король велел соорудить под открытым небом особую кафедру в форме ренессансной лоджии. Там помещалось вчетверо больше придворных, чем в Королевской домашней церкви25. Некоторые окна покоев Генриха выходили на «место проповедей», и король с королевой могли наблюдать за происходящим из зала, который, видимо, служил для заседаний Совета26. Архиепископ Кранмер советовал проповедникам, которые были новичками при дворе, избегать противоречивых вопросов и читать проповедь не дольше полутора часов, «так как король с королевой могут устать и без удовольствия станут дослушивать вас до конца»27. Генриху особенно нравились проповеди ярого реформата Хью Латимера, епископа Вустера; король несколько раз вступал с ним в богословские споры28.

Генрих и Кромвель мобилизовали все имевшиеся у них ресурсы и инструменты пропаганды для утверждения и возвеличивания так называемой Новой монархии, которая возникла вслед за принятием Акта о