Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко

class="p1">А сегодня и отлично светло и тепло. Между тем меня мучит несноснейший кашель: он продолжается уже недели две, но сегодняшнюю ночь, особенно утром, он достиг такой силы, что приходится посоветоваться с доктором.

Иные, ничего не делая, прикидываются, что они остаются в этом бездействии вследствие глубокомыслия, тогда как это просто происходит от недостатка ума, знания и от малодушия. Гораздо легче предпринять важное дело, чем его исполнить.

27 апреля 1875 года, воскресенье

С понятием о Боге мы соединяем атрибуты всего высочайшего, совершеннейшего. Мы приписываем ему высочайший и совершеннейший разум, совершеннейшую доброту, милосердие и проч., и качества эти представляем себе в своем человеческом виде. Но наше представление этих качеств соответствует ли его существу? Сообразно ли с этим милосердием, например, зло и бесчисленные страдания, на которые обречен человек? Не должны ли мы признать, что его милосердие совсем другого свойства, чем наши понятия о нем? Его всемогущество, казалось бы, должно было предотвратить то или другое ради его же милосердия; не следует ли допустить, что милосердие, как мы его понимаем, не согласуется с его существом, что оно совсем другого свойства, чем наше? Оставим все толки и сомнения и преклонимся с благоговением перед непостижимостью его существа. Вот все, что мы можем сделать разумно.

Правда состоит не в одном изображении дурного, но и в изображении противоположного ему, а если бы общество было совершенно лишено этого последнего, то не стоило бы ни о чем и говорить.

Во всякой ложной системе или учении между кучами всякого copy и лжи всегда есть зерна правды. И вот откуда проистекают все нелепости, которыми подобная система и учение наводняют мир.

Каковы бы ни были жизнь и судьба общества, но то верно, что не ради удовольствия нашего они бывают такие, а не другие. Потому и литература, их изображающая, хорошо делает, не думая, что мрачными своими картинами она огорчит чувствительные сердца. Дело не в удовлетворении нашим эгоистическим пожеланиям, а в правде. Но самая эта правда не допускает односторонности, и так как в жизни человеческой все перемешано — добро и зло, добродетель и порок, — то мы изобличили бы себя во лжи, если бы собирали в один фокус все позорящие человечество обстоятельства, упуская из виду хоть немногие, но существующие черты добра.

Не быв одарен слишком могучими силами духа, он [Александр II] свалил с России камень, которого десять силачей не могли бы поднять.

На пути общего умственного и нравственного движения есть разные степени. Почему не постараться взойти на ту из них, откуда открывается обширный горизонт жизни и вещи, казавшиеся такими важными и крупными, являются совершенно мелкими и ничтожными до того, что они становятся не стоящими уже ни наших привязанностей, ни не-навистей.

Университеты хотят подчинить такой регламентации, чтобы университетского у них было только название.

1 мая 1875 года, четверг

Третий день уже мы вкушаем прелести как бы весеннего тепла. Екатерингофское обычное гулянье сделалось, однако, невозможным: дождь, но хороший, теплый.

2 мая 1875 года, пятница

Недели три уже, как меня угнетает несносный кашель. Освобождение будет не добром, а злом, и великим злом, при таком повороте назад во всем. Лучше было бы не начинать, чем продолжать так.

4 мая 1875 года, воскресенье

Ропот и неудовольствие сильно распространяются. Разумеется, тут нет недостатка в подстрекательствах со стороны внутренней и внешней. Правительство очень озабочено этим. Беспрестанно забирают то тех, то других, здесь и в провинциях. Между тем власть употребляет все меры, чтобы вооружить против себя и сделать своими врагами людей мыслящих, которые во всяком случае могли бы быть надежною ее опорою. Вот хоть бы способ проведения классического обучения в школах и нападения на университеты.

Несчастие общества в том, что в нем господствует повальная страсть к материальным интересам и наслаждениям, что в нем не существует никаких идеалов нравственных, что вконец подорваны религиозные верования и принципы. Думают классицизмом воспитать лучшее поколение, как будто в этом классицизме заключаются те идеалы, верования и принципы. Какое заблуждение!

По системе графа Толстого думают исключить людей неимущих из круга высшего образования, как будто одни имущие обладают необходимыми способностями для правильного умственного труда и для всех добродетелей, служащих опорою общества. А что же будут делать те исключенные неимущие, лишенные права на высшее образование? Вот из них-то и составится самый опасный пролетариат — пролетариат умственный, и как он по своему положению ближе к народу, нежели имущие и аристократы, то — страждущий, недовольный, как бы отверженный — как он будет действовать на этот народ?

О разных затруднениях, противопоставляемых разумным требованиям, часто говорят: «Что вы беспокоитесь? Все перемелется, будет мука». Хорошо, если мука, а не пыль, из которой никакого хлеба нельзя испечь.

Надобно лишиться того, что мы любим, чтобы восчувствовать всю его цену.

5 мая 1875 года, понедельник

В делах нравственных и житейских не должно предъявлять другому правил, которых сам не в состоянии исполнить.

8 мая 1875 года, четверг

Хлопоты собирания на дачу, а между тем переехать нельзя, — все холода, хотя солнце светит ярко. Но лучше бы оно менее светило, да более грело.

Многое есть в природе, что и не снилось нашим мудрецам, а много есть такого, что они одни только и видят — во сне.

17 мая 1875 года, суббота

Переезд на дачу в Павловск, на углу Правленской улицы и Бульварной, дом Седерберга, вместе с дядею Марком. Мои уже там, я остался еще здесь до вторника.

Кончил речь для пятидесятилетнего юбилея В. Я. Буняковского, которую Академия поручила мне произнести. Это будет в следующий понедельник, 19 мая. Беда писать эти речи: в них нужно соблюдать особенные тонкости, приличия и проч. Но Буняковский стоит труда, особенно по своему характеру.

Задуман мир превосходно, но исполняется как нельзя хуже.

19 мая 1875 года, понедельник

Юбилей академику и вице-президенту В. Я. Буняковскому в честь пятидесятилетия с того времени, как он получил степень доктора. Торжество было велико. Адресам от разных учебных мест, университетов, речам и всяким другим изъявлениям не было конца. Государь прислал Александровскую ленту и велел производить Буняковскому прибавку к полученной им прежде аренде в 1500 рублей. Выбита медаль в честь его, установлена премия за лучшее сочинение по части математики. Что Буняковскнй действительно почтенный, прекрасный человек и замечательный ученый — это совершенно справедливо, и, следовательно, справедливо и воздать ему подобающий почет. Но у нас ни в чем нет ни чувства правды, ни чувства меры. Все становится