Владимир Гернгросс - На мостике тральщика

Мы уже знали, что эвакуация Одессы явилась для врага полной неожиданностью. Посадке войск и переходу конвоя он, по существу, не оказал существенного противодействия. Надо отдать должное маскировке наших войск, мерам, предпринятым для дезинформации противника. Введенный в заблуждение, он почти весь день 16 октября вел обстрел города, не решаясь атаковать его. Вражеские части вступили в Одессу лишь 17 октября, когда конвой с войсками уже прибыл в Севастополь.

Облегчили эвакуацию Одессы и активные оборонительные действия наших войск на Перекопском перешейке, приковавшие к себе основные силы вражеской авиации.

Несколько позже успешно прошла эвакуация и частей Тендровского боевого участка. Личный состав этих частей с честью справился со своей задачей. Тендра была ключевой позицией в обороне Одессы с моря. Удержание косы давало Черноморскому флоту возможность бесперебойно снабжать защитников Одессы всем необходимым, а затем и осуществить их эвакуацию.

Доставленные в Крым войска Приморской армии приняли активное участие в боях за полуостров, особенно в героической обороне Севастополя.

«Мины ставить!»

22 октября 1941 года «Щит» вернулся в Севастополь из Новороссийска, куда мы ходили в составе конвоя. Узнав о нашем возвращении, вечером на тральщик пришли сотрудники флотской газеты «Красный черноморец» Александр Баковиков, Ян Сашин и Лев Длигач.

Мы с Баковиковым давние друзья, вместе кончали военно–морское училище. И служить нам довелось на одном флоте. Александр Васильевич был назначен на крейсер «Коминтерн» командиром зенитной батареи, некоторое время служил помощником командира крейсера, а потом его перевели во флотскую газету.

В редакцию он попал, конечно, не случайно. Еще в юности Александр увлекался поэзией, в училище писал стихи, с которыми выступал на вечерах художественной самодеятельности. Его стихотворения отличались задушевностью, проникновенностью и очень нам, курсантам, нравились. Сам он был скромным, даже застенчивым, но обладал удивительным даром располагать к себе окружающих. Впрочем, мне кажется, это — свойство даровитых людей.

Баковиков и его товарищи вызвались провести на корабле литературный вечер. Мы конечно же одобрили это предложение. К сожалению, я был очень занят по службе и не смог присутствовать на вечере. Как потом рассказывал Никита Павлович, встреча экипажа с журналистами прошла интересно. Особый успех выпал на долю Баковикова. Он читал свои новые юмористические рассказы. Героем их был небезызвестный бравый солдат Швейк, но у Баковикова он действовал уже в иной обстановке. Швейк очень ловко издевался над гитлеровскими офицерами, пытавшимися принудить его воевать против Страны Советов. В тот вечер на корабле было много смеха. Усталость как рукой сняло.

А ночью меня разбудил дежурный по кораблю. Он доложил о поступившем приказании командира ОВРа — «Щиту» к 6.00 ошвартоваться у причала Сухарной балки, где будут даны указания о дальнейших действиях. Догадаться о характере предстоящего нам боевого задания нетрудно — к этому причалу за чем–либо другим, кроме боеприпасов, корабли не ходят. Но артиллерийские погреба мы уже пополнили. Значит, придется принимать мины.

Мои предположения оправдались. На причале, к которому мы подошли, стояли на тележках тридцать мин типа «КБ‑3» (КБ — значит корабельные большие). Мы начали принимать их на борт.

Вскоре к причалу подошел тральщик «Якорь», которым командовал старший лейтенант Петр Никанорович Щербанюк. Он должен был принять столько же мин.

Погрузка заняла немного времени. Краснофлотцы и старшины ловко перекатывали по рельсам минные тележки, расставляли их вдоль бортов и надежно закрепляли. Я еще раз убеждался: тренировки на учениях, проводившихся до войны, не пропали даром.

На причал прибыл командир второго дивизиона капитан–лейтенант В. А. Янчурин. Он идет в море на нашем корабле. Владимир Алексеевич собрал в кают–компании «Щита» командный состав обоих тральщиков и поставил боевую задачу.

В темное время суток нам предстояло выставить минные поля в зоне противника: «Щиту» — у мыса Аджияск, «Якорю» — у острова Березань. Комдив объявил время выхода в море, порядок следования и поддержания связи, систему сигналов, напомнил о скрытности перехода, дал указания на случай встречи с противником.

Меня беспокоило искрение из трубы. Мотористы тщательно прочистили и опрессовали форсунки, удалили нагар из газовых выхлопных труб. И все же полной уверенности в том, что искрение не возобновится, у нас не было. Решили посоветоваться со специалистами–старшинами.

Я частенько прибегал к помощи старшин. Почти все они были мастерами своего дела, глубоко, до мельчайших деталей, знали боевую технику и оружие. Поучиться у них, послушать их мнение никогда не зазорно. Особенно много я почерпнул у старшин на первых порах командования «Щитом» — новым для меня кораблем.

Вот и теперь я не ошибся в надеждах. Старшина 2‑й статьи Иван Савенков — способный, башковитый, с творческой жилкой моторист — предложил установить в трубе оросительную форсунку. Нам удалось это сделать, и искрение полностью прекратилось.

Чтобы достичь района постановки мин ночью, мы выходим из главной базы в 13 часов. Дует свежий ветер, изрядно покачивает. Облачность низкая — значит, есть возможность избежать налетов вражеской авиации. Но дальнейшее ухудшение погоды нежелательно: при сильной качке, да еще в темноте, готовить мины к постановке очень трудно.

До мыса Тарханкут идем обычным фарватером. «Щит» следует головным. Казалось, все обстоит благополучно. Но на душе тревожно. Переход средь бела дня чреват опасностью. А тут еще такой груз — столько на палубе взрывчатки.

Надвигаются сумерки, и вскоре море обволакивает густая темень. Лишь на Тендровской маяке — он еще остается нашим — время от времени вспыхивают условные световые сигналы. Это облегчает ночное плавание.

Мелькнул береговой огонь и в Белых Кучугурах. Теперь штурман Чуйко с высокой точностью определяет место корабля. Дальше мы уже идем по счислению.

Район, где мы будем ставить мины, сравнительно мелководный: глубины не превышают 50 метров. Впрочем, на больших глубинах якорные мины менее эффективны. Дело в том, что тут требуется длинный трос, удерживающий ее на заданном углублении. Но чем длиннее трос, тем большей плавучестью должна обладать мина. Между тем в одном и том же районе течения бывают непостоянные. Сильное течение может отклонить мину с длинным тросом настолько, что она окажется на безопасной для корабля глубине. Если же течение слабое, мина всплывает на поверхность и тем самым выдает себя. Словом, опыт показывает, что на глубинах более ста метров якорная мина в значительной степени теряет свои боевые свойства.