Владимир Сядро - Монархи-долгожители

Собственная внутриполитическая «программа» короля, по существу, сводилась к идее всемерного укрепления монархической власти. Ель управленческий аппарат состоял из шести министров, канцлера, генерального контролера финансов и четырех государственных секретарей. В подчинении у них находилось 34 интенданта, которые были наделены обширными полномочиями на местах (в провинциях) и осуществляли выгодную для государства политику. При такой системе перед молодым энергичным монархом открывалось практически безграничное поле деятельности.

Все началось с кончины некоронованного правителя Франции – Мазарини. Он ушел из жизни в ночь на 9 марта 1661 года, немного не дожив до шестидесяти лет. Кардинал завещал своим наследникам необъятное по тогдашним меркам состояние – 35 миллионов ливров, нажитое весьма сомнительными способами. Но гораздо большим было его политическое наследие, оставленное Людовику XIV. По сути, именно он заложил и укрепил фундамент французского абсолютизма, обеспечил гегемонию Франции на континенте, сделав ее гарантом европейского равновесия. По меткому выражению Александра Дюма, «Мазарини оставил народу Франции мир, своей семье – богатство, а королю – королевство, в котором уже не было оппозиции – ни парламентской, ни церковной, ни феодальной».

Людовик XIV не только не преминул воспользоваться наследием своего воспитателя и премьера, но подготовился к самостоятельному исполнению своих королевских обязанностей. Уже на следующий день он созвал Государственный совет. Появившись в парламенте, молодой король заявил: «Я пригласил вас сюда вместе с моими министрами и государственными секретарями, чтобы сказать вам, что до сих пор я был доволен тем, как кардинал вел мои дела; но теперь пришло время взять их в свои руки. Вы будете помогать мне советом, если я вас об этом попрошу». Он запретил канцлеру скреплять печатью какие-либо документы без своего приказа, а государственным секретарям – отправлять послания без его согласия. Далее король сказал: «Положение меняется, в управлении моим государством, моими финансами и во внешней политике я буду придерживаться иных принципов, чем покойный кардинал. Вы знаете, чего я хочу; теперь от вас зависит исполнять мои желания». Комментируя это выступление, кардинал де Рец, ярый противник Мазарини, писал, что ему показалось, что «за плечом юного короля виднелась хитрая и насмешливая физиономия» его покойного премьера, по наущению которого и действовал король. Действительно, как стало известно историкам, именно Мазарини почти «приказал» Людовику XIV после его смерти взять бразды правления в свои руки.

Решение короля вызвало молчаливое изумление среди придворных и отчаяние и недоверие у тех, кто считал себя кандидатом на вакантный пост премьер-министра. Ведь, как писала мадам де Лафайет, смерть Мазарини «давала большие надежды тем, кто мог претендовать на должность первого министра; они открыто полагали, что король, который пришел к власти, позволит им целиком распоряжаться как делами, касающимися его государства, так и делами, касающимися его особы, предавшись министру и не пожелав вмешиваться не только в дела общественные, но и в частные дела. Нельзя было уместить в своем воображении, что человек может быть столь непохожим на самого себя и что после того, как власть короля всегда находилась в руках первого министра, он захотел бы сразу взять обратно и королевскую власть, и функции премьер-министра».

Не назначив вопреки всеобщему ожиданию первого министра, Людовик XIV хотел перед всем миром подчеркнуть намерение самому использовать при решении государственно-политических дел принадлежащую короне власть. Можно сказать, он сам стал своим премьером. Одним из первых нововведений короля стала реорганизация Королевского совета, закончившаяся в сентябре 1661 года. Она была проведена, чтобы устранить из большой политики силы, которые во времена Фронды являлись серьезной проблемой для короны. В частности, в работе отдела совета по делам правления больше не участвовали представители высшего дворянства, и проводился он только под непосредственным руководством короля.

Порядок своего единоличного правления Людовик XIV успел установить до 20 апреля – даты отъезда двора в Фонтенбло. Каждый придворный узнал о той роли, которая была ему предназначена. При этом король продемонстрировал незаурядное умение правильно выбирать министров и советников, что позволило ему не просто управлять страной, но и удерживать ее в периоды кризисов на позициях одного из самых могущественных европейских государств. По словам герцога де Сен-Симона, «его министры и посланники были тогда самыми искусными в Европе, генералы – великими полководцами, их помощники – выдающимися военачальниками». В первой половине правления Людовика XIV блеску его царствования во многом способствовали генеральный контролер финансов Жан Батист Кольбер, военный министр Лувуа, военный инженер Вобан, талантливые полководцы – Конде, Тюренн, Тесе, Вандом и другие. Поставив их на государственные посты, король тем самым возвеличил и укрепил как могущество государства, так и собственное положение, проявив при этом, по мнению английского историка Томаса Маколея, сразу «два таланта, необходимых государю: хорошо выбирать сподвижников и приписывать себе львиную долю их заслуг».

Жана Батиста Кольбера рекомендовал Людовику XIV еще Мазарини, у которого тот управлял его частным имуществом. Короля подкупила его относительная скромность, а также честность, которую он выказал буквально на следующий день после смерти кардинала. Кольбер сообщил ему о том, что Мазарини зарыл в разных местах до 15 миллионов наличными, не указав эту сумму в завещании. Из этого Жан Батист сделал вывод о намерении Мазарини предоставить эти деньги казне, сундуки которой в то время были пусты. Несомненно, финансист проявил верность своему новому господину, сообщив ему об оставленном богатстве, а не присвоив его себе. И Людовик оценил ее по достоинству, назначив Кольбера главой финансового управления страны. Вскоре Кольбер стал центральной фигурой правительства, его по праву считают одним из лучших администраторов и политиков в мировой истории. Он прекрасно умел, учитывая стремление короля самому править страной, поддерживать в нем убежденность в том, что все важные решения тот принимает единолично. При этом главный финансист не боялся оставаться в тени своего венценосного господина: он служил ему с такой преданностью, с какой собака служит своему хозяину, и питал к нему любовь, граничившую с обожанием.

Занимая один из самых высоких постов при дворе, Кольбер, конечно же, не мог не участвовать в придворных интригах. Он вел нескончаемую «тихую» войну то со своим предшественником, обер-интендантом финансов Никола Фуке, то с военным министром Лувуа. В большинстве случаев победа в этой борьбе оставалась на его стороне, и он неуклонно шел к осуществлению намеченных им трех целей: приведению в порядок финансов страны, поднятию французского земледелия и развитию торговли и промышленности.