Вольф Мессинг - Я - телепат

Когда 1 сентября 1939 года бронированная немецкая армия перекатилась через границы Польши, государство это, несравненно более слабое в индустриальном и военном отношении, было обречено. Я знал: мне оставаться на оккупированной немцами территории нельзя. Голову мою оценили в 200000 марок. Это явилось следствием того, что еще в 1937 году, выступая в одном из театров Варшавы в присутствии тысяч людей, я предсказал гибель Гитлера, если он повернет на Восток. Об этом предсказании моем Гитлер знал, его в тот же день подхватили все польские газеты — аншлагами на первой полосе. Фашистский «фюрер» был чувствителен к такого рода предсказаниям и, вообще, к мистике всякого рода. Не зря при нем состоял собственный «ясновидящий» — тот самый Гануссен, о котором я уже вскользь упоминал. Эта премия в 200000 марок предназначалась тому, кто укажет мое местонахождение.

Несколько слов о Ганусене, раз уж о нем зашла речь. Это — один из немногих известных мне телепатов, в действительности обладавший способностью к чтению мыслей. Я с ним познакомился в 1931 году, перед его выступлением корреспондент одной варшавской газеты представил меня Ганусену за кулисами.

Работал Ганусен интересно, у него были несомненные способности телепата. Но чтобы они развернулись в полную меру, ему нужен был душевный подъем, взвинченность сил, нужно было восхищение и восторг публики. Я это знал и по себе: когда аудитория завоевана, работать становится несравненно легче. Поэтому в начале выступления Ганусен прибегал к нечестному приему — первые два номера он проводил с подставными людьми.

Едва он вышел на сцену, встреченный жиденькими аплодисментами, и произнес несколько вступительных слов, из глубины зала раздался выкрик: "Шарлатан!" Ганусен «сыграл» чисто по-артистически оскорбленную невинность и пригласил на сцену своего обидчика. С ним он показывал первый номер. Надо ли говорить, что «оскорбитель» мгновенно «перевоспитался», уверовав в телепатию, и что в действительности этот человек ездил из города в город в свите Ганусена. Я это понял сразу. Но аудитория приняла все за чистую монету и аплодисменты стали более дружными.

Начиная с третьего номера, Ганусен работал честно, с любым человеком из зала. Очень артистично, стремясь как можно эффектнее подать свою работу. Однако использование подставных лиц не могло уже потом до конца вечера изгладить во мне какого-то невольного чувства недоверия. Мне кажется, что человек, наделенный от рождения такими способностями, как Ганусен, не имеет права быть непорядочным, морально нечестным. Это мое глубокое убеждение.

В 1933–1934 годах Ганусена приблизил к себе Гитлер, хотя тот был чистокровный еврей, дед его работал старостой синагоги. Вращаясь в приближенных к Гитлеру кругах, шагая от успеха к успеху, Ганусен узнал слишком много того, что знать ему не следовало. Определенные лица использовали его, чтобы под видом "астральных откровений" дать фюреру тот или иной совет И когда он оказался уже слишком рискованной фигурой в большой политической игре, — его просто убрали. Завезли в лес и застрелили. В общем, его судьба довольно точно и подробно рассказана в романе Лиона Фейхтвангера "Братья Лаутензак". Так или иначе, желая ли отомстить мне за мое предсказание или, наоборот, намереваясь заменить мною Ганусена Гитлер объявил премию человеку, который укажет мое местонахождение. Я в это время жил в родном местечке у отца. Вскоре это местечко было оккупировано фашистской армией. Мгновенно было организовано гетто. Мне удалось бежать.

Некоторое время я скрывался в подвале у одного торговца мясом Однажды вечером, когда я вышел на улицу пройтись, меня схватили. Офицер, остановивший меня, долго вглядывался в моё лицо, потом вынул из кармана обрывок бумаги с моим портретом. Я узнал афишу, расклеивавшуюся гитлеровцами по городу, где сообщалось о награде за мое обнаружение.

Ты кто? — спросил офицер и больно дернул меня задлинные, до плеч волосы.

— Ты врешь. Ты — Вольф Мессинг! Это ты предсказывал смерть фюреру.

Он отступил на шаг назад, продолжая держать меня левой рукой за волосы. Затем резко взмахнул правой — и нанес мне страшной силы удар по челюсти. Это был удар большого мастера заплечных дел. Я выплюнул вместе с кровью шесть зубов. Потом сидя в карцере полицейского участка, я понял или я уйду сейчас, или гибель. Я напряг все свои силы и заставив собраться у себя в камере тех полицейских, которые в то время были в помещении участка. Всех, включая наружних. Когда они все, повинуясь моей воле, собрались в камере, где я лежал совершенно неподвижно, как мертвый. Я быстро встал и вышел в коридор. Мгновенно, пока они не опомнились, задвинул засов окованной железом двери. Клетка была надежной, птички не могли вылететь из нее без посторонней помощи. Но ведь она могла подоспеть. В участок мог зайти просто случайный человек. Мне надо было спешить.

Из Варшавы меня вывезли в телеге, заваленной сеном. Я знал одно: надо идти на восток. Только на восток. Проводники вели и везли меня только по ночам. И вот, наконец, темной ноябрьской ночью впереди тускло блеснули холодные волны Западного Буга. Там, на том берегу, была Советская страна.

Небольшая лодчонка — плоскодонка ткнулась в песок смутно белевшей отмели. Я выскочил из лодки и протянул рыбаку, который перевез меня, последнюю оставшуюся у меня пачку денег Речи Посполитой:

— Возьми, отец! Спас ты меня…

Я пожал протянутую руку и пошел по влажному песку. Пошел по земле моей новой Родины. Пошел прямо на Восток.

Глава II

НА ЗЕМЛЕ СОВЕТСКОЙ РОДИНЫ

Было странно и необычайно жить в этом никогда мной не виданном мире. Особенно, если учесть, что попал я в него совершенно неподготовленным, не встреченный, как встречают почетного гостя, без сопровождения всезнающего импресарио, даже без знания языка. Я вступил на советскую землю вместе с тысячами других беженцев, ищущих спасения от фашистского нашествия. Пришел я в гостиницу "Брест":

— Мне нужен номер.

— Свободных номеров нет.

— Я заплачу втрое против обычной цены.

— Вам сказано, гражданин, свободных номеров нет! Окно с треском захлопывается.

Первую ночь среди других беженцев я провел в синагоге на полу. С трудом отыскал свободное место.

Куда податься? На другой день меня надоумили: я пошел в отдел искусств горкома. Меня встретили вежливо, но сдержанно. В Советском Союзе, борясь против суеверий, не жаловали ни гадалок, ни волшебников, ни хиромантов. К числу таких же непоощряемых занятий относили и телепатию. Ох, как часто мне потом мешало это!

Пришлось переубеждать. Пришлось демонстрировать свои способности тысячу раз. Пришлось доказывать, что в этом нет никакого фокуса, обмана, мошенничества. Но об этом позже.