Очерки Юринской жизни - Константин Кислов

особая улица с односторонним порядком домов, с окнами на полуденное солнце, на «Малые Жигули» в утренней дымке, на красавицу Волгу. Впереди этих надежно крепких красно-кирпичных особняков, по всему озерному берегу, стояли только заводы (приземистые и серые, как гигантские черепахи кожевни, тесовые хозяйственные сараи набитые дубильным корьем, да кой-где виднелись искривленные избы рабочих).

Да, это был некогда своеобразный домашне-кожевенный юринский Бродвей, богатый и чопорный, куражливый и полупьяный, конечно жаль, что эта магистральная (парадная) улица до сих пор не приведена в порядок, исключающей тяжелые транспортные аварии и травмы пешеходов.

Отсюда, из окон каждого дома весной можно было любоваться не только буйным разгулом бескрайней речной поймы — достаточно хорошо видеть и саму Волгу, и бегущие по ней пароходы многих назначений, вслушиваться в их голоса, музыку гудков, по которым мальчишки безошибочно в былое время угадывали какой фирме и пароходному сообществу принадлежит это судно. А взрослые по этим гудкам сверяли часы.

Поздними, тихими вечерами в раскрытые окна улицы вплывал густой запах трав и тонкий аромат луговых цветов. Такого забыть нельзя!

Однако пора продолжить знакомство с былыми хозяевами главной улицы большого промыслового села Юрино.

У самого арочного моста, перекинутого через овраг стоят и до ныне три дома, о их бывших владельцах следует рассказать особо.

Двухэтажный деревянный дом, украшенный скромной резьбой по дереву — Постоялый двор Александра Румянцева (в последние годы здесь была районная гостиница). О самом хозяине вряд ли можно сказать что-то заслуживающее внимание, производства у него никакого не было, в Юрино Румянцевы переселились из д. Сутыри.

Сын его Петр во время войны был взят на фронт. В одном из боев, что было в порядке вещей, политрук поставил перед солдатами задачу: «Возьмем эту высоту и все могут считать себя коммунистами!» Всех бойцов политрук занес в список и упрятал его в планшетку. Начался бой. Высота действительно была отбита у немцев, а Румянцев в этом бою получил не только обещанный партийный билет, но и тяжелое ранение, которое не позволяло ему дальше оставаться в боевом строю. В Юрино он вернулся на костылях. Поначалу аккуратно платил членские партийные взносы, посещал собрания. Но потом перестал платить взносы, запил, не стал ходить на собрания. Его вызывали в райком, беседовали, уговаривали. Но он никак не реагировал на эти уговоры и в конце концов положил на стол партийный билет, прихлопнул его ладонью и заявил, что он не может далее считать себя коммунистом.

С этого и началась бесконечная бюрократическая партийная канитель. Никто не хотел брать на себя ответственность считать фронтовика Петра Румянцева беспартийным. Канитель эта наконец дошла до такого накала, что Румянцев пришел в райком и прямо на заседании бюро сказал: «Чего вы привязались ко мне? Я — ваш классовый враг! Разве вам неизвестно, что районная гостиница — это дом моего отца, лишенца и кулака Александра Румянцева. Разве такой человек может состоять в рядах Ленинской партии. Я ведь родной сын Румянцева!»

И только после такого заявления Румянцева признали его, добровольно вышедшим из рядов ВКП(б). Года через два он поправил здоровье, работал маляром где придется, постоянно пил горькую и со смехом рассказывал собутыльникам и просто знакомым рабочим о партийной истории, приключившейся с ним.

Рядом, чуть не стена к стене с Постоялым двором Румянцева, стоит двухэтажный с парадным крыльцом дом крупного заводовладельца Тезикова (Тезина) Ивана Ивановича. Дом этот был построен еще в 1877 году.

Усадьба Тезина занимала целый квартал: кожевни, зольники, кисели, раскроечный цех (закроина) и др. — все это занимало правый берег оврага между Передней и Задней (Красноармейской) улицами. Его завод функционировал круглый год, постоянных рабочих было 50 человек, не считая надомников.

Тезин располагал достаточными денежными резервами, постоянным дебитором его был ни кто-нибудь, а сам помещик Шереметев, которому всегда не хватало денег на строительство и закупку произведений искусства, и предметов обстановки.

Сам Иван Иванович Тезин — человек мощной физической силы. Среди юринских старожилов бытовали легенды о его силовых упражнениях (забавах).

Дом его в значительной мере испорченный всевозможными пристроями, в настоящее время занимает Юринский райотдел милиции.

 

* * *

 

Напротив здания Райотдела милиции, стоит двухэтажный полукаменный дом, в котором размещается аптека, ее склады и службы.

Дом принадлежал торговцу Федору Локтеву. Судьба этого человека достаточно мрачная и даже трагическая. Где-то в половине 20-х годов, он был расстрелян по приговору суда за изготовление и распространения фальшивых червонцев. Тогда червонец положил придел всем прочим советским денежным знакам. Государственным денежным знаком с плавающим курсом стал червонец.

Его подделкой в Юрине занималась довольно опасная группа опытных фальшивомонетчиков. Возглавлял ее некто Дементьев, житель деревни Быковка. В эту преступную группу, входили упомянутый Ф. Локтев, часовых дел мастер Алексей Разгулин, бывший предприниматель Михаил Страхов и другие. Всего было арестовано более 2-х десятков подозреваемых. Сидели они в одной или двух камерах предварительного заключения, оборудованных в крепостной стене, возле которой находится сейчас праздничная трибуна.

Юринское ГПУ (оно располагалось в двухэтажном особняке одного из братьев Смысловых, в настоящее время его занимает коммерческий банк «Аяр»), работало видимо тоже не очень профессионально. Молодые чекисты без предварительной разведки пришли на квартиру к Дементьеву, жена или кто-то из членов семьи сказали, что хозяин на сенокосе. Сотрудники отправились на луга, подъехали к одинокому косарю в белой рубашке. Спросили: не знает ли он, где косит траву Дементьев? Тот сразу сообразил в чем дело. Неспеша обтер пучком травы косу, задумчиво поглядел вокруг, подумал и сказал: «Вон, видите, за тем вторым бугром мужики косят?.. Дементьев как раз там и докашивает свой пай...»

Чекисты поехали туда, а он (это и был сам Дементьев) быстро убрался с лугов. Говорили потом, что он сумел перебраться за границу, в Норвегию, где побывал в качестве военнопленного Первой мировой войны. Ходили и другие слухи: его будто все-таки поймали, осудили и расстреляли вместе с Локтевым, Разгулиным, Страховым. Несколько человек было осуждено к различным срокам тюремного заключения. Остальных отпустили с миром.

Фальшивые червонцы так подорвали рыночную торговлю в Юрине, что марийцы с горной стороны или отказывались принимать дискредитированные червонцы или совсем покидали Юринский воскресный базар.

Даже пусть суда над фальшивомонетчиками восстановить и нормализовать рыночную торговлю в Юрине удалось не сразу: люди все еще рассматривали червонцы, глядя на солнце.

 

* * *

 

По пути к Базарной площади (она именно так называлась) и Шереметевской усадьбе есть необходимость сказать о том, что из числа коренных юринских старожилов рыночной торговлей (лавочной) занимались 3—4 человека.