Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев
«Вот я захожу к Федоре Николаевне Ковориной, дочери знаменитого Николая Ивановича Коворина, сказителя и летописца Варзуги, старой своей знакомой. Федора Николаевна сидит в своей аккуратной небольшой горнице выкрашенной и вымытой, со сверкающим самоваром и высокой прибранной постелью и вышивает кошку с тигра величиной.
– Федора Николаевна, может, вы что-нибудь все-таки помните: вот эту сказку про Яропулку…
– А, Яропулка-то!.. На свет народился… как-то там еще – хлеб за щеку, другой за другу, третий в рот, да четвертым подпихнет, – нет, не помню! У таты красивые были сказки. И записи он вел все, как какой восход, да закат когда, к какому погодью. Эти-то записи у него все взяли, приезжала экспедиция.
Прежни-то сказки про царей да царевен. Сколько царей да с царицами было в сказках, да мачех, да бабы-яги были, да костяные ноги… А нынче ничего не помнишь этих сказок! Какая-то царевна была, прогонила Иванушку-дурачка. Он пошел по морю, в одно море придут – там корабли не ходят, оступаются. Спустился, а там дьявола спорят, золото или серебро дороже? Он – золото! – говорит…
– Расскажите!
– Да уж не знаю, с каких выходов, ни с каких концей! Еще «царь-девица, всем полкам богатырица», тоже пошел, царица – из косточки в косточку мозги переливаются, вот тоже толь не красив! Как он от ней убегал, да как она пособляла.
Да бабы Яги пособляли, потом царица приехала… Где уж они эти сказки знали? В книжках вычитали верно! А ныне прибаутки эти и знаю только.
– А Козьму Сарафонтовича не помните?
– Не помню. Красивая была сказка! А ни к цаму они нынче? Не говорятся, все из ума вышли! Раньше сказывали бывало. Сказки и на вечеринка тоже. А теперь читают. Раньше читать не умели, так сказывали. А Афоня был Каворин, так вот знал сказки. К ним придешь, так зальет всякое. Теперь уж саамы читают, дак кого уж сказывать! Раньше читать не умели. Нынче слушаешь радио, дак как будто и сказка! У Овдотьи Митровны не был, не слыхали?
– Был, как же! Я у нее двадцать сказок записал.
– Сколь же памятны люди!»[46]
Дмитрий Михайлович, разумеется, не только записывал фольклорные тексты. Он изучал их. Уже в 1959 году в печати появляется его первая работа «Князь Дмитрий и его невеста Домна»[47], посвященная жанровому своеобразию народной баллады.
Следом за нею статья «Из истории русской баллады» («Молодец и королевна», «Худая жена – жена верная»)[48].
Блестяще написанные, эти научно-исследовательские статьи о ранних героях русского эпоса не устарели с годами, и сейчас читаются с огромным интересом.
6
В июне 1960 года научно-технический сотрудник Пушкинского дома Д.М. Балашов вместе с младшим научным сотрудником Ю.К. Бегуновым участвовал в археографической экспедиции на среднюю Печору[49].
Когда приехали на Печору, в лесу под елками еще лежал снег, и только-только робко начинали распускаться березы.
Оглядываясь на перелетевшую через необъятную ширину Печоры стрелу железнодорожного моста, по которой умчался в Воркуту поезд, собиратели древних книг продолжили путь по берегу Печоры.
Дул холодный ветер.
«Пройдя берегом километра три, мы попадаем в старинную деревню Кожву, – писал в отчете Дмитрий Михайлович Балашов, – где избы архитектуры XVII столетия, где на огородах работают старухи в древних сарафанах, где сохранился интереснейший обряд «похороны клопов», восходящий, по-видимому, чуть ли не ко времени первобытной магии»…
24 июня молодым ученым довелось побывать на этих похоронах.
Собранных в спичечный коробок клопов, в лапте, привязанном за веревку, проволокли с похоронными песнями и причитаниями вдоль деревни на кладбище.
Здесь коробок и похоронили.
При этом пели, что должны уйти из деревни или «уехать по железной дороге» и те клопы, которых хоронят, и их дети, и родственники – весь клопиный род.
В самом начале путешествия ученые отправились на реку Сыню, текущую с Урала, чтобы там, в глубине лесов, отыскать староверческого «наставника», у которого, по слухам, имеется солидная библиотека старинных книг и рукописей.
«Лес был полон воды, все ручьи превратились в реки, болота – в озера. Величественный Урал вдали сверкал белизной тающих снегов, и ледяная вода переполняла все заливы, протоки, «шары» и старицы реки Сыни. Мы шли и шли, обходя глубокие недвижные «заливы», уходя от реки в стороны. Наконец, запутались, попали в болото и, разувшись, брели с тяжелыми мешками по колено в воде (в Ленинграде мы опрометчиво отказались от резиновых сапог), поеживаясь, перебредали островки зимнего снега и, совсем выбившись из сил, подошли к реке, которая впадала в Сыню»…
Уже в десятом часу вечера, исчерпав все возможности навести «мост», путешественники влезли в ледяную воду и перешли реку вброд.
Наступала светлая северная ночь.
Возле старых вагончиков полевого стана путники развели костерок, кое-как поели и, измученные, заснули в вагончике.
«Утро встретило нас мелким упорным дождем. И тут, как в сказке, появился спаситель – вниз по реке в легкой дощатой лодке плыл высокий мужчина с легкой рыжеватой бородой. Оказалось, он сын того, кого мы искали».
– Отца дома нет, уехал в гости, – сообщил он, – я сам спешу, вернусь через день, а вы дойдете тем берегом, я вас перевезу, – тут четыре километра всего.
Эти последние четыре километра археографы прошли под дождем, продираясь сквозь мокрый лес. Когда они увидели крохотное – в три дома – поселение на берегу реки, у них даже обрадоваться не было сил.
«К счастью обратный путь вниз по течению мы проделали в моторной лодке. Сыня величественно несла “полные воды свои”, подмывая берега, и ряды остроконечных елей, наклоняясь, грозили упасть в воду, а некоторые уже погружались в поток вершинами. Лодка шла стремительно, и мы удовлетворенно взирали на уже не страшные нам берега.
Вернувшись в город Печоры, мы начали подниматься по реке Печоре на теплоходах, моторках, останавливаясь в каждом старинном селении».
7
Поиск древних книг был затруднен усилившимися в те годы – в ходе хрущевской кампании наступления на Русскую Православную Церковь! – преследованиями староверов.
«Они, – как вспоминает Ю.К. Бегунов, – уходили еще дальше, в глубину, за сотни километров… и продолжали молиться. Главный криминал, который им предъявлялся: зачем они молятся? Зачем они читают запрещенные книги? Запрещенная книга – десять лет тюрьмы. То есть, если милиционер находил Библию или же святоотеческие писания, писанные соком ягод или старинными чернилами, гусиным пером, на пергаментных листах, переплетенных в кожу, милиционер приходил в ярость, арестовывал владельца этих книг».
И разговоры о
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев, относящееся к жанру Биографии и Мемуары. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
