Варлен Стронгин - Вольф Мессинг. Судьба пророка

Геринг приехал в точно назначенное время. Его внушительный живот, который обычно скрадывал мундир, теперь, в гражданской одежде, особенно выделялся. Лицо Геринга выражало неукротимую веру в себя и то дело, которому он себя посвятил, веру, ломающую любые преграды. Не глядя ни на кого, не проронив ни слова, Геринг большими шагами проследовал через несколько залов. В последнем его ждал маршал. Двери за ними закрылись. Когда встреча закончилась – а длилась она недолго, – Геринг снова молча прошел через залы дворца, сел в машину и уехал. Казалось, он был на редкость суровым и неразговорчивым наци, хотя через несколько лет, выступая на огромном митинге в Вене, после присоединения Австрии к Германскому рейху, этот пузатый человек будет на протяжении двух часов держать в напряжении пятнадцатитысячную толпу. Его голос не ослабеет ни на минуту, а доведенная до исступления толпа охрипнет от постоянных возгласов: «Зиг хайль!»…

Пилсудский медленно, понуро опустив голову, прошел в вестибюль дворца. Взгляд его был задумчив. То ли маршал переживал историческую встречу, то ли пребывал в растерянности от того, что понял: визит Геринга не сулил Польше ничего хорошего, по крайней мере, определенного. Вероятно, поэтому Юзеф Пилсудский и решил поговорить с Мессингом, он во что бы то ни стало желал выяснить, что ожидает его страну.

– Вы уверены, что Гитлер двинет войска на Восток? – Пилсудский без промедления приступил к интересующему его вопросу. – Скажите, очень прошу вас, сколько времени Бог отпустил полякам до их порабощения?! – взмолился он, и Мессинга удивила истинная боль за судьбу своего народа, прозвучавшая в голосе маршала. – Почему вы молчите? – удивился Пилсудский и недовольно наморщил лоб.

– Я не знаю… Я не могу назвать точное время, – растерянно вымолвил Мессинг, – я даже не уверен, что это знает сам Гитлер… Ситуация может измениться, но не очень скоро.

– Вы правы! – неожиданно похвалил Мессинга Пилсудский. – Гитлер пока еще проектирует новые танки, мощные орудия. Его наступление может задержаться на годы. Значит, я не успею сразиться с немцами, когда они нападут на мою несчастную родину. Я болен, – вдруг признался Мессингу маршал, – я очень болен, больше чем считают мои доктора.

– Да, вы не очень здоровы, – заметил Мессинг, обнаруживший у Пилсудского рак желудка. – Я могу определить состояние здоровья человека, но не могу его вылечить. К сожалению… Извините…

– Нечего извиняться, – улыбнулся Пилсудский и погладил усы. – Вы – смелый человек! Говорить человеку горькую правду позволит себе не каждый! Даже врач, – грустно произнес Пилсудский. И, помолчав, продолжил: – Когда я был молод и горяч… – Он вынул из портфеля папку и раскрыл ее. – Вот, послушайте донесение на меня: «Студент Юзеф Пилсудский своим поведением обратил на себя внимание инспекции, а за участие в беспорядках 18 и 19 февраля 1886 года и решением Правления Университета, утвержденным куратором округа, был посажен в карцер, получил выговор и предупреждение, что если будет замечено, что он ведет себя вопреки действующим предписаниям, то будет безоговорочно исключен из университета». Вы знаете, почему я храню этот документ? Завтра ему исполняется полвека! – воскликнул Пилсудский, и в его глазах вспыхнул огонек молодости.

– Выходит, завтра исполняется полвека вашей борьбы, вашей работы. По этому случаю не грешно было бы провести торжества в Польше! – предложил Мессинг.

– Еще чего, ни в коем случае! – возразил Пилсудский. – Кстати, пятьдесят лет мне исполнилось в Магдебургской тюрьме. А через год я уже был Начальником Польши. Полвека… Полвека собачьей жизни. Хотя… Хотя… были и свои радости. – Лицо Пилсудского, казалось, помолодело. – Я кое-что сделал для Польши. Меня забудут, потом вспомнят, затем снова забудут, затем снова вспомнят, но уже навсегда, когда я войду в учебники истории.

– Подобное нередко происходит с людьми вашей судьбы, – согласился Мессинг, – и я предсказываю, что вас не забудут.

– Вы льстите мне, – покраснел Пилсудский.

Мессинг опустил голову:

– Я говорю то, что вижу.

– Спасибо! – Пилсудский встал со стула, набросил на голову капюшон и направился к двери.

2 апреля 1935 года Пилсудский встречался с министром иностранных дел Англии Антони Иденом. Мессинг волновался. Ему показалось, что здоровье маршала резко ухудшилось, и успокоился он лишь тогда, когда после окончания визита Начальник Польши сказал: «Да, да, после завершения переговоров с англичанами всегда чувствуешь себя очень приятно»…

Пилсудский не подозревал, что Мессинг с помощью отпущенных природой качеств наблюдал за трагической концовкой его романа с молодым врачом Евгенией Левицкой. Пилсудский познакомился с ней в Друскининкае, удивительном курортном месте, напоенном ароматами соснового леса. Левицкая создала в этом литовском городке оздоровительный центр – центр лечения солнцем, целебным воздухом и движением. Соорудила здесь пляж, бассейн, площадку для волейбола, корты… Маршал в это время отстаивал в борьбе свою власть, но насыщенный политическими событиями сентябрь провел не в столице, а в курортном городке у Немана. Приехал сюда, как и годом раньше, без жены и детей. Под влиянием Левицкой задумал создание государственных заведений, которые занимались бы физическим воспитанием молодежи, и позднее осуществил эту идею.

Совместное путешествие с Евгенией на Мадейру стало переломным в их знакомстве, перешедшем в бурную любовь. Однако развязка их двухлетнего романа оказалась трагической. Левицкая вдруг решила покинуть остров раньше намеченного времени и одна вернулась в Варшаву. Вскоре в тяжелом состоянии, с признаками острого отравления, ее отправили в больницу, где через два дня она скончалась, не приходя в сознание. Падкая на сенсации столица буквально бурлила от сплетен. Официально обстоятельства смерти не были выяснены. Ходили слухи о случайном отравлении, самоубийстве и об убийстве. В любом случае смерть доктора Левицкой считалась странной. Она была вхожа к маршалу, и через нее до Пилсудского могла дойти небезопасная для оппозиции информация.

Пилсудский появился в костеле перед началом траурной церемонии. Посидел в сторонке, в последних рядах и уехал, не поднимая глаз на окружающих. Он не заметил обращенный к нему взгляд Мессинга, горящий желанием сказать: «Ее убили! Ее убили!»

Во время последней встречи с Пилсудским Мессинг не обмолвился ни словом о трагической судьбе Евгении, зная, что маршал переживает ее утрату до сих пор, находясь уже в преклонном возрасте и будучи тяжело больным. Встреча была полуофициальной, о ней проведали журналисты и просто не могли не знать сталинские чекисты. Позднее, когда Мессинг окажется в Советском Союзе, Сталин поинтересуется, о чем с ним говорил Пилсудский.