Красные листья. Восточный альманах. Выпуск восьмой - Нгуен Динь Тхи

В год, о котором пойдет сейчас речь, Ли Цину исполнилось ровно семьдесят лет. Месяца за два до славного дня его дети и внуки собрались на совет.

— Семидесятилетие — день не обычный, мало кто доживает до такого возраста. Поэтому надобно поднести старику редкостный дар, пожелать ему вечной бодрости и здоровья.

Прослышав о приготовлениях, Ли Цин пригласил к себе родственников из разных колен рода. И когда началось застолье, так сказал им:

— Все вы люди трудолюбивые, жизнь ведете достойную. Вы чтите меня, потому каждый год мне несете дары: одежду, сосуды, сокровища разные. Много их у меня накопилось, целые тысячи, и все без толку лежат. Я человек бережливый: вещь, если попала ко мне, от меня не уйдет. Вот и выходит, что богатства лежат да лежат, а мне недосуг на них глянуть. Почти все они нынче в негодность пришли. Жаль мне ваших напрасно потраченных денег. И вот как я решил. Скоро день моего рожденья. Слава Небу, которое пока не назначило срок моей жизни! Вы, я знаю, готовите мне к дню рождения дары. Я же хотел вам сказать, что даров мне не надо. Для того и собрал вас.

Кто-то из младших родственников заметил:

— Еще в древности говорили, что дары к дню рождения удлиняют срок жизни. Вам нынче сравняется семьдесят. Столь редкая дата бывает раз в жизни. Нам надобно отметить ее как положено, дабы явить свою почтительность и не нарушить приличий.

— Тогда сделаем так, — сказал Ли Цин. — Если ваше решение твердо, подарите мне то, что я попрошу!

— Слушаем и повинуемся! — обрадовались родственники.

— Пусть каждый из вас за десять дней до дня моего рождения принесет мне кусок пеньковой веревки толщиной в палец, длиной в сто чи{3}. Всего наберется пятьдесят или шестьдесят тысяч чжанов{4}. Это и будет настоящим продлением жизни.

Родственники подивились такому странному решению, но перечить не стали.

— Мы исполним вашу волю, почтенный! Но скажите, зачем вам эти веревки?

Ли улыбнулся и ответил:

— Сначала принесите, потом сами увидите. Сегодня я секрета вам не раскрою.

Весть о странном желании старика разнеслась среди всей родни. Один передал десяти, десять поведали сотне… И вот в назначенное время, за десять дней до торжества, возле дома почтенного Ли на земле лежала целая куча веревок — прямо гора. Но так никто и не понял, зачем они нужны старику.

Надо бы вам знать, что в десяти ли от Цинчжоу стояла гора Заоблачных Врат. Или, как еще ее называли, гора Расколотая; вершина ее, словно рассеченная топором, была увенчана двумя пиками. Жители Цинчжоу, обратившись лицом к югу, могли видеть облака, плывущие меж двух пиков, и летящих над пропастью птиц. У самой вершины зияла пропасть, глубины которой никто не знал. Нашлись любопытные, которые бросали вниз крупные камни, но звука падения слышно не было, и стали говорить про ту пропасть, что она бездонная.

В день, когда родственники принесли старику веревки, он велел работникам идти на гору и соорудить там ворот из стволов двух огромных деревьев, растущих возле жерла страшной пропасти. Затем он пошел к плетенщику и попросил его сплести из бамбуковых прутьев прочную корзину. От плетенщика он направился к меднику и купил у него несколько сотен колокольцев разной величины. Родственники, глядя на все это, немало удивились и пошли к Ли Цину с расспросами.

— В свое время я уже вам говорил, ничего не тая, что сызмальства пристрастился к учению даосов. Но за полвека с лишним успехов никаких не достиг. Недавно, листая древние книги, я вычитал, что Заоблачные Врата — один из семи путей, ведущих к небожителям. Тогда я подумал, что, пока бодр и здоров, пока руки и ноги не ослабели, отчего бы мне не попытать счастья. Мне уже семьдесят, а ведь прожил я по-настоящему всего года два или три. И вот тогда я решил, что в день моего рожденья спущусь в пропасть. Вы поставите четыре столба, привяжете к ним веревки, а другим концом привяжете веревки к краям корзины, к корзине же будет привязана еще одна веревка, с колокольцами. Я залезу в эту плетеную люльку, а вы будете меня осторожно спускать. Если случится беда, я дерну за веревку, зазвенят колокольцы, и вы поднимете меня наверх. Кто знает, быть может, мне повезет, и я встречусь с бессмертными. Но как бы то ни было, я непременно вернусь, чтобы рассказать вам об увиденном.

Слова старика привели родственников в большое волнение. Отбивая поклоны, они принялись его отговаривать.

— Вы не должны этого делать! — сказал один из них. — Пусть в пропасти нет горной нечисти, но змей и прочих гадов, конечно, не счесть. К тому же там на дне черный смрадный туман, и вы можете задохнуться.

— Нельзя в столь почтенном возрасте подвергать себя таким испытаниям, — сказал другой.

— Я решил и от своего не отступлюсь, даже если мне грозит смерть. Все равно спущусь в пропасть! …И уверен, что непременно вернусь!

Один из старейших в родне, хорошо зная упрямство Ли Цина, заметил:

— Почтительность хороша, но еще лучше — послушание! Придется нам смириться. Только вот что я скажу: такое серьезное дело нельзя совершать втихомолку! Надо оповестить всю родню. Мы все проводим вас на гору. И тогда молва об этом невероятном событии разнесется далеко за пределы Четырех Морей{5}. Разве это не прекрасно?

— Я не против… — Ли Цин кивнул в знак согласия.

Как мы уже говорили, в роду у Ли Цина насчитывалось не то пять, не то шесть тысяч душ. Но когда оповестили и остальных родственников, на проводы собралось никак не меньше десяти тысяч. В день рожденья Ли Цина устроили пиршество, позвали музыкантов, после чего процессия родичей, к которой присоединилось множество посторонних и просто зевак, стала подниматься на гору Заоблачных Врат. В этот день город, казалось, вымер. Поднявшись на вершину, люди застыли на месте, восхищенные великолепным зрелищем.

Множество пиков

Стоят частоколом,

А вокруг кольцом

Возвышаются скалы.

В таинственных впадинах

Звенят родниковые воды.

По утесам вьются

Травы густые.

На обрывах — странные деревья

Сучьями тянутся в небо.

На откосах — диковинные цветы,

Освещенные солнца лучами.

Горные тропы

Вьются в таинственной дымке.

Проходишь по мосту —