Жизнь и творчество Михаила Булгакова. Полный лексикон - Борис Вадимович Соколов

Ему бы к маркизам, в дворянские гнезда, где дома с колоннами. В мир фижм и шитых кафтанов, в мир, где мужчины – вежливые кавалеры, а дамы с томными лицами – и манящи, и лживы, и прекрасны». Для автора Ю. С. С. Слезкин это «маркиз, опоздавший на целый век и очутившийся среди грубого аляповатого века и его усердных певцов». Герои Слезкина «не жизнеспособны и всегда на них смертная тень или печаль обреченности», и потому «о смерти пишет печальный маркиз-беллетрист». В пьесе «Бег» (1928) выведен полковник белой армии гусар маркиз де Бризар (можно вспомнить часто поминаемого в Ю. С. С. гусара Галдина, которому пришлось везти в экипаже мертвое тело, выдавая его за живого человека). Он – тот же аристократ конца XVIII или начала XIX в., волею фантазии драматурга брошенный в водоворот Гражданской войны 1920 г. и оказавшийся убежденным палачом. Де Бризар в конце концов сходит с ума и исполняет балладу Томского из оперы П.И. Чайковского (1840–1893) «Пиковая дама» (1890) по пушкинской повести: «Графиня, ценой одного рандеву, хотите, пожалуй, я вам назову…» При этом помешавшийся маркиз принимает Белого Главнокомандующего за императора Александра I (1777–1825) и, смешивая времена и эпохи, рапортует: «Когда будет одержана победа над красными, я буду счастлив первый стать во фронт вашему величеству в Кремле!», что в контексте происходящего воспринимается собеседником просто как несвоевременное выражение крайних монархических взглядов, весьма распространенных в белой армии. Достаточно сказать, что безумный де Бризар здесь почти дословно цитирует ироническую фразу, которой в своей книге «Белые мемуары» (1923) И.М. Василевский (Не-Буква) (1882–1938), первый муж второй жены Булгакова Л.Е. Белозерской, характеризует юнкера врангелевской армии А. Вонсяцкого, крайнего монархиста, а потом одного из лидеров русских фашистов: «Я бесконечно счастлив, что сегодня на том свете я смогу стать во фронт его величеству». Де Бризар – это вариант судьбы героя Ю. С. С., если бы тот был не писателем, а военным, как его дед. Булгаков писал о Слезкине: «Манерный и утонченный человек – писатель в цилиндре, сжав тонкие губы, смотрит со стороны на жизнь, но общего с ней ничего не имеет и не желает иметь. Его грезы в чем-то другом».

В Ю. С. С. автор приводит отрывок из слезкинского рассказа «Пармские фиалки», дабы дать представление о языке писателя, «который так тесно и выпукло облекает его внутреннее существо»: «Я гулял по Кузнецкому (в Москве), когда ко мне подошла женщина очень прилично, даже, если хотите, изысканно одетая, и, извиняясь за беспокойство, спросила, который час. Я любезно приподнял котелок, мельком глянув в лицо незнакомки, скрытое густой черной вуалеткой (помню еще, на вуалетке вышитые бабочки), и, достав из бокового кармана свой старый золотой брегет, посмотрел на стрелки».

Здесь Булгаков иронизирует над языком новеллы: «Господин, любезно приподнявший котелок, – слащавый господин, а, кроме того, необычайно точный господин: о Кузнецком говорит и добавляет, что он в Москве. И ведь не потому добавляет, что думает, будто есть на свете хоть один читатель, который бы этого не знал, а нарочно добавляет… Господин, встретившийся с дамой, отмечает ее изысканный наряд, не указывая, в чем его изысканность. Значит, и сам он человек понимающий, со вкусом, и в читателях своих вкуса ожидающий». В полемике с описанием встречи человека в котелке с незнакомкой на Кузнецком, автор «Мастера и Маргариты» сотворил классическую по чистоте стиля сцену встречи главных героев на Тверской: «Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла желтые цветы! Нехороший цвет. Она повернула с Тверской в переулок и тут обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!»

Тут даже слова «черт их знает» не только символизируют участие нечистой силы в этой нечаянной встрече, но и лексически перебивают литературно правильную речь героя разговорным выражением. В булгаковском описании намеренно нет ничего лишнего. Не только не указывается, разумеется, что Тверская находится в Москве, но и сама улица описывается как заведомо известная собеседнику (и читателям), поскольку важно здесь лишь то, что по Тверской одновременно идут тысячи людей. И в портрете Маргариты выделяется только одна черта, поразившая Мастера: одиночество в глазах.

Слезкинский же пассаж из «Парижских фиалок» блестяще спародирован в «Мастере и Маргарите» в сцене встречи Азазелло с Маргаритой на скамеечке в Александровском саду. Азазелло – «маленького роста, пламенно-рыжий, с клыком, в крахмальном белье, в полосатом добротном костюме, в лакированных туфлях и с котелком на голове. Галстук был яркий». Слащавый господин в котелке Слезкина превратился в щеголя-демона, и разговаривают они с Маргаритой не о времени (который час?), а об обретшем вечный покой Михаиле Александровиче Берлиозе, которого хоронят без головы, ибо ее похитил другой подручный Воланда – Бегемот.

Булгаковский Мастер – иной, чем герой Ю. С. С. Булгаков утверждает: «Как бы ни пришептывал Ю. Слезкин a la Карамзинов, все же он настоящий мастер». Однако слезкинское мастерство – чисто фабульное, это не более чем умение создать красивую ложь, которая должна понравиться читателям. У Булгакова же Мастер – автор гениального романа о Понтии Пилате – стремится постичь художественную и этическую истину, но не в силах повторить нравственный подвиг Иешуа Га-Ноцри – бестрепетно отдать жизнь за право всегда и всюду говорить правду.

«Я убил»

Рассказ. Опубликован: Медицинский работник. М., 1926, №№ 44, 45. Главное действующее лицо Я у. – автобиографический доктор Яшвин. Рассказ примыкает к ранее опубликованному в том же журнале «Медицинский работник» циклу «Записки юного врача» и появившемуся там же позднее рассказу (или повести) «Морфий». В Я у., как и в рассказе «В ночь на 3‐е число» (1922) и в романе «Белая гвардия» (1924), запечатлено потрясшее Булгакова в ночь со 2‐го на 3‐е февраля 1919 г. в Киеве у Цепного моста убийство. В Я у. глава петлюровцев полковник Лещенко (в «Белой гвардии» и рассказе «В ночь на 3‐е число» – полковник Мащенко) рукояткой пистолета убивает неизвестного дезертира на глазах доктора. Я у. – единственный рассказ, где интеллигент, имеющий автобиографические черты, действительно, а не только в воображении, как доктор Бакалейников из «В ночь на 3‐е число» и доктор Турбин из «Белой гвардии», карает палача-петлюровца. Последней каплей, переполнившей чашу