Мария Арбатова - Мне 40 лет

Чтобы не потеряться, другие ведущие начали ломать жанр: изысканно простенькая Арина Шарапова, асексуальная Ксения Стриж, кичеобразная Наталья Дарьялова, эпатирующая Светлана Коннеген, интеллигентная Екатерина Уфимцева. Совсем молодых и раскрепощённых женщин вывел шестой канал: Татьяну Лазареву, Анастасию Соловьёву, Екатерину Коновалову.

Безусловной находкой телевидения стала Лидия Иванова, но ни одна передача не сумела толком поработать с её образом, воспользоваться её интеллектуальным и творческим потенциалом, повсеместно сталкивая её в эпатаж. Однако её появление разрушило утомительный телештамп: молодая, на всё готовая, выговаривающая буквы как в Малом театре.

Отдельный разговор про Юлию Меньшову. Сначала её пытались делать смесью Дарьяловой и Стриж, она долго и тяжело боролась, пока наконец не добилась права быть собой. С собственной красотой, собственным интеллектом, собственной жёсткостью. Сегодня в парикмахерских просят подстричь не под Пьеху и Хакамаду, а под Меньшову.

Девушки, ведущие погоду, одна из самых пародийных страниц образа современной женщины на экране, количество телодвижений и выражения глаз, мало соответствующие сообщаемой информации, демонстрируют их полную профнепригодность. Как-то моя подруга спросила мужа, пристально смотрящего погоду: «Сколько завтра градусов». Он честно ответил: «Подожди, я не могу сосредоточиться».

Три года в эфире невероятно изменили представления телезрительниц о собственных правах и в каком-то смысле вырастили новую юную ориентированную на феминистские ценности молодежь. Образ феминистки в широких слоях перестал ассоциироваться с воинственной лесбиянкой и злобной мужененавистницей, а превратился в «бабу, которая просто много хочет». Это был первый шаг по реабилитации образа феминистки в средствах массовой информации, я не берусь его переоценивать, но и не желаю недооценивать.

Я имела возможность изучать, какой мифологией окутан этот образ, и осознавать диапазон этой мифологии по монологам любящих телезрителей, в общественных местах.

После второй передачи кассирша в булочной, увидев меня, закричала соседке: «Смотри, это из вчерашней передачи женщина. Их там три. Одна дочка «Москва слезам не верит», вторая — нормальная. А эта, вся в чёрном — мифистка». Я переспросила: «Как вы меня назвали?» Кассирша опасливо ответила: «Мифистка. Это не я вас назвала. Так вас на передаче называют».

Водитель такси без тени юмора спросил: «Это не вы в «Я самой» пессимисткой работаете». А молодёжная компания завопила мне в спину: «Смотри, пофигистка с шестого канала пошла!».

Слово не надевалось на язык и совершенно ни с чем не ассоциировалось.

А потом начали привыкать, начали слушать и разбираться. Через какое-то время мужчина на улице сказал мне: «Я так понял, что вы хотите все за мужика делать: и деньги зарабатывать, и решения принимать, и по дому все успевать. А зачем он тогда вообще нужен?». Я пыталась ответить на вопрос, собеседник не слушал и долдонил своё. Через два года девушка сказала моему знакомому: «Я хочу быть феминисткой, как Маша Арбатова, ничего не делать и всё время говорить мужикам, что они — козлы!».

Как-то на базаре художников человек, торгующий искусством, сказал при виде меня: «Феминистки — это такие же люди, как и мы, только они ещё чего-то дёргаются и барахтаются, чтобы вылезти из общего свинства!».

Всякая героиня приходит с историей болезни или составом преступления и часто не вполне адекватно оценивает драматургию изложенного. Рассчитывает на жалость и понимание, оказавшись монстром; прикидывается Бармалеем, являясь Золушкой. Список притязаний героинь ток-шоу дает довольно точные координаты образа российской женщины. Список этих притязаний находится в динамике, но его можно очень грубо разделить на блоки, по степени личностной состоятельности героинь.

Блок первый, самый примитивный, условно называю его «Пришла похвастаться хитростью». Передачи типа «Как Я его на себе женила», «Я вышла замуж по расчету», «Как окрутить холостяка», «Я простила мужу измену», «Как справиться с хамом».

Блок второй — «Пришла покрасоваться, как преуспела вопреки привычным представлениям». Передачи типа «Я мечтала стать мачехой», «Пятнадцатилетняя жена», «Мне подарили мужа», «Я отдала детей мужу», «Мне нравятся молодые мальчики».

Блок третий. Задача — «Публично опозорю обидчика». Героини четко осознают, зачем пришли. «Друг мужа — мой враг», «Жена да убоится мужа», «Легко ли быть второй женой», «Подруга увела мужа», «Раба любви».

Четвертый блок — «Ярмарка невест». Демонстрация себя на многомиллионную аудиторию в том качестве, в котором, по ее мнению, повышаются шансы найти спутника жизни. «Суперженщина», «Почему я такая одинокая», «Я принимала его любым», «Женщина — начальница».

Пятый блок — «Я доросла до бунта». «Мама испортила мне жизнь», «Разве я плохая мать?», «Хочу выйти на работу», «Замужем за иностранцем».

Шестой блок — «Я спаслась и хочу помочь другим». «Жертва насилия», «Я больше не буду пить», «Вот я и стала женщиной», «Девушка с характером».

Были, конечно, и казусы. Одна героиня, не понравившись себе в передаче, обещала взорвать Останкино. Другая пришла бить мне морду, уверяя, что я назвала её проституткой. Третья оговорила мужа, который потом подал на передачу в суд.

Фотографы говорят, что объектив видит больше, чем глаз. Телекамера видит и больше, и по-другому. Человек может быть не телегеничен; красавица покажется монстром, и передача окажется нечёткой. Дурнушка может оказаться в кадре королевой красоты, и её проблемы будут выглядеть надуманными. Но при прочих равных данных человек на экране выглядит толще, глупее и старше, чем в жизни. Когда я начала видеть себя на экране, у меня был шок. Прежний образ себя был моложе, красивей и умнее. Сперва страдала, потом стало наплевать. Так же, как раньше, когда звонили о публикации, я не вычитывала текст, а спрашивала, какая фотография. Прошли годы, и фотографии стали безразличны, а слова — значимы.

Сразу после «засветки» меня начали звать в думу. Но это делали политические блоки, к которым я равнодушна. Подозревали в том, что я создаю женскую партию или собираюсь возглавить феминистское движение в стране. Умоляли стать главным редактором двух женских журналов, при этом один на деньги «патриотов». Предложили возглавить женский банк и всучивали кинотеатр, предлагая устроить в нём феминистский шабаш.

Апдайк писал: «Ты можешь либо видеть, либо быть увиденным». И отвратительность ситуации, когда «Маша» начинает жить вместо меня, сильно донимает меня. Сначала, когда люди начали дёргать на улице, я старалась не выходить из дома, чтобы не оказываться участницей псовой охоты в качестве дичи. Формы защиты наработались постепенно, но общественного транспорта по-прежнему избегаю.