Кони - Сергей Александрович Высоцкий

Когда Россия в мрак и холод Боролась за свои права; Когда бежал и стар и молод, Он произнес свои слова: «Я не уйду, я не покину  Сынов России молодой! Нет, я отдам свои все силы, Чтобы помочь стране родной!» И мы слова те не забыли И не забудем никогда. Все мы желаем Вам счастливо Прожить грядущие года.

Старый Кони, вдоволь вкусивший успеха, слышавший гром аплодисментов в Мариинском дворце и в академии, плакал, не стесняясь, когда худенький мальчишка читал на сцене эти стихи. Такая теплота и непосредственность была для бывшего действительного тайного советника внове.

Детский хор декламировал стихи Щепкиной-Куперник, участники музыкального кружка пели серенаду Шуберта и «Звон золотой» Цезаря Кюи…

«Это ни на что не похоже…» — шептал Анатолий Федорович. А когда чествование закончилось, встал. Маленький, сгорбленный, окинул притихший зал пристальным взглядом вдруг загоревшихся глаз. Скорбные морщины, залегшие у рта, разгладились.

— Спасибо, дети. Скоро настанет мой закат, но до последней минуты я буду вспоминать о сегодняшнем дне. Спасибо вам…

В этих словах не было ни горечи, ни грусти. Он сказал их, «просветлев ликом», просто и естественно.

А один мальчик, ученик второго «А» класса, присутствовавший в зале, записал в своем дневнике: «Это меня так тронуло, что я невольно возроптал на нашу злую судьбу, ведь и ему, думал я, дорогому нашему сердцу учителю, придется лечь в сырую могилу».

8

Кони внимательно следил за тем, как живет и развивается молодая республика. Его общение со слушателями во время лекций никогда не было односторонним — внимательно расспрашивал он самых разных людей о жизни, интересовался бытом, духовными запросами.

Один из бывших учеников Кони вспоминал, как пришел весной 1921 года к Анатолию Федоровичу за советом: какой жизненный путь избрать? Адвокатской практики не было, а преподавательская работа хоть и нравилась, но казалась отречением от своих юношеских мечтаний.

Анатолий Федорович очень изменился — постарел, сгорбился, но пристальный взгляд серых глаз был по-прежнему добрым и полным мысли.

Выслушав исповедь, Кони задумчиво продекламировал:

— «И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет…»

И пригласил гостя на свою лекцию в Кузнечный переулок, в Управление железной дороги.

Читал он о Льве Толстом. Читал так же захватывающе интересно, как и в прежние годы. После лекции было много вопросов, а потом Кони обратился к рабочим:

— Со мной мой бывший студент. Служил адвокатом, преподавал. Теперь сомневается — чем заняться, посоветуйте ему…

— Если учительствуете, потому что нравится, — идите и продолжайте, — сказал один из рабочих и посмотрел на Кони, словно искал его поддержки. — Дело нам очень нужное!

Помогал Копи и новой судебной власти. У него дома побывал вновь назначенный председатель губернского суда Нахимсон и представитель Наркомюста. Договорились, что Анатолий Федорович будет консультировать по особо сложным вопросам, читать лекции юристам.

Одна из самых значительных работ Кони в те годы — комментарий к первому Уголовному кодексу РСФСР. Он писал его со смешанным чувством — ему казалось, что он изменяет своим любимым Судебным уставам. Но в то же время Кони понимал, что перед новой властью стоят совсем другие социальные задачи, что для их выполнения и для защиты только что утвердившегося строя нужны особые временные меры.

Кони — Магазинеру.

«1.6(1922)

…Наконец я окончил и отослал статью «Введение в комментарий к уголовно-процессуальному кодексу 1922», составление которого стоило мне большой скорби. Это для меня составление своего рода панихиды по Судебным уставам, которым я служил всю жизнь. Старался в объективности изложения подражать Вашей прекрасной книге. Думаю о содержании статьи сделать доклад, когда… в Совете будет обсуждаться этот кодекс».

Кони — А. И. Южину-Сумбатову.

23 января 1926.

«Я с усердием «по разуму, но не по летам» предался чтению лекций о врачебной этике и экспертизе в Клиническом институте для вызываемых группами из провинций врачей, а так как у меня сверх того было по 8 час[ов] в месяц курса ораторского искусства в Институте техники речи и пришлось в Толстовские годовщины говорить речь (т. е. кричать) в Филармонии и делать большой доклад в Толстовском музее о письмах ко мне Толстого по вопросам свободы совести, то я, так сказать, надорвался (некоторые лекции продолжались по три часа)».

За несколько месяцев до смерти, 14 марта 1927 года, Кони читал в криминологическом кабинете ленинградского губернского суда (Фонтанка, 16) доклад «Самоубийство в жизни и законе».

Лекции, встречи, даже поездки по стране… Этот немощный старец служил действительно не по летам. В одном из документов его архива перечислено более 60 учреждений, где Кони читал лекции.

И — каждый день внимательное с карандашом чтение газет, журналов. В архиве Анатолия Федоровича сохранились большие папки с газетными вырезками. По его коротким комментариям, отчеркнутым абзацам и фразам можно проследить за тем, что особенно волновало и интересовало престарелого юриста.

Он одобрительно относится к мероприятиям по борьбе с алкоголизмом, начатым новой властью. Вырезает из «Красной газеты» заметку:

«В связи с усилением алкоголизма вновь открытый нервно-психиатрический диспансер при патолого-рефлексологическом институте развивает широкую борьбу с этим явлением… Студенты-медики будут обходить отделения милиции Володарского района, собирать сведения о привлеченных милицией за пьянство… А затем будут посещать квартиры этих людей и убеждать их лечиться».

Анатолий Федорович отметил публикацию в вечернем выпуске «Красной газеты» имен конкретных пьяниц: «За появление на улицах в нетрезвом виде, скандалы, драки, дебоши, сквернословие и нарушение порядка оштрафованы имярек…» В газете была даже введена специальная рубрика «На пьяном фронте». Публиковались и такие заметки: «За антисанитарию оштрафован владелец чайной столовой в доме 12 по улице Шкапина А. Я. Елисеев…»

Кони следил за прессой, внимательно изучая и обобщая все эти явления, используя в своих выступлениях. Возможно, готовил статью.

Особенно пристально следил он за