«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

флаг. Неудержимо хотелось показать немцам свою национальность. Что именно русский подводный флот их беспощадную подводную войну не оставляет без ответа! К тому же шесту, на котором перед этим поднимали сигнал немцу, пристопорили наш Андреевский флаг. Я тоже помогал и все торопил штурмана, но он, едва справляясь с жесткими веревками, удерживал меня.

– Надо основательнее привязать. Если сорвет, то это будет плохой признак.

Да, конечно, не надо суетиться, – получится неважное впечатление, а мы, моряки, все народ суеверный.

Немецкий капитан отвалил от борта и пошел к нам. Когда он достаточно отдалился от парохода, мы, нацелившись, выпустили мину. На поверхности воды сразу обозначилась резкая белая полоса, все растущая по направлению к пароходу. Раздался взрыв, поднялся столб воды и черного дыма, полетели в воздух осколки различных предметов, и пароход, сразу сев кормой, начал свою агонию. Минут через семь после взрыва котлов он стремительно пошел на дно.

Взяв в плен капитана, остальных пассажиров мы оставили на шлюпках, сказав, что «они могут быть свободны». На это некоторые учтиво приподняли свои фуражки.

Неприятель.

Стоило труда, чтобы взять себя в руки, успокоиться от радостного волнения и не слишком увлекаться, помня, что мы в море, да еще среди всевозможных сюрпризов.

– Перископ неприятельской подводной лодки, – слышится голос вахтенного сигнальщика.

– Погружаться! – приказывает командир и, по пути расспрашивая о направлении, по которому виден был неприятель, круто поворачивает в сторону.

Мы погружаемся на глубину 50 фут, чтобы совершенно скрыть себя. Мы недовольны. Но осторожный и опытный командир успокаивает наше волнение и задор и решает охладить их, идя часа два под водой.

Спокойно, но и скучно идти слепым под водой. Работают лишь рулевые, держащие лодку на заданной глубине.

Пьем чай. Курить под водой нельзя, и в виде компенсации мы засовываем за щеку порцию жевательного табака. Пока мы к нему не привыкли, было тяжело. Считая по названию, что его надо жевать, мы обжигали себе рты, и нас начинало тошнить. Но потом дело наладилось, и, «нажевавшись», после нескольких часов воздержания курить не хотелось.

Бедные курильщики! С какой завистью, бывало, смотришь на некурящего командира, для которого не существовало этой тяготы, иногда продолжавшейся часов 25 подряд, а то и более.

Удача.

Проходит два с лишком часа – неприятельская лодка наверно осталась позади, и мы решаем всплыть и осмотреться. Но что это за черная масса? Да это пароход, чуть ли не рядом с нами! Марок не видно. Неужели еще добыча?

Опять всплываем, люди становятся по местам, бегут к пушкам. Еще мы не совсем откачались, а уж слышны выстрелы из орудий – люди по колено в воде управляются на верхней палубе.

На пароходе, по-видимому, ничего не собираются предпринимать. Во всю силу легких кричу им по-немецки, повторяя требование сигнала. Они нам что-то отвечают, но что – не слышно, машут руками и дают ход, пытаясь уйти.

А, вот ты как!

– У аппарата товсь, – и через минуту. – Аппарат, пли! Ждать нам нельзя – где-то около бродит неприятельская подводная лодка и сейчас, может быть, подбирается к нам. Производя легкий всплеск, мина выходит из аппарата и мчится на пересечку парохода.

Вот белая струя мины у самого парохода, и затем раздается взрыв. Пароход садится и начинает погружаться. На палубу выбегают люди, и видно, как они с другого борта торопливо спускают уцелевшую шлюпку.

Мы бросаем шлюпку с людьми и уходим дальше.

Ночная встреча.

Побродив целый день, около 10-ти часов вечера, когда уже стемнело, мы остановились и принялись за зарядку аккумуляторов. Ночь быстро темнела. Задул свежий ветер, мигом разведший волну. Ударяясь о рубку, волна обдавала нас, частью попадая в лодку.

Настроение мое начинало портиться. Вымокнув, несмотря на резиновые сапоги и дождевик, я начал мерзнуть. Пенсне мое поминутно заливало брызгами, и от него пришлось отказаться. Бинокли тоже вымокли, их приходилось давать вниз, где для этого стоял человек, неустанно их протиравший. А смотреть надо было во все глаза, т. к. ясно было, что нас заметили и, конечно, ищут.

Но вот показались огни впереди и сбоку. Как на грех, разбушевавшееся море не дает возможности смотреть в бинокль, да еще работа моторов заставляет дрожать лодку, а следовательно и меня с биноклем. Огни в поле бинокля прыгают, двоятся, сливаются в одну неразличимую массу.

В этот момент громадный вал, чуть не сбив меня с ног, с шумом врывается в люк, и порядочная порция воды, каскадом ниспадая в самый низ лодки, бесцеремонно поливает спящих поблизости. Слышна ругань. Люди убирают воду, накрывают брезентом приборы, и опять все затихает.

Наконец, разошедшаяся волна стала невыносима – надо было спасаться от нее, а заодно уходить с курса идущего на нас парохода. В это время сигнальщик увидел за кормой мелькнувший из-за волн и довольно быстро приближающийся красный огонь.

– Да это миноносец! – слышу голос командира.

Моментально все по местам, спящих нет.

Дают ход электромотору, и раздается громкая команда: «Ныряй 60 фут!»

Но что это? Стоя на своем месте, я ослеплен электрической искрой и вижу, как падает человек. Как потом выяснилось, в электромоторе произошла поломка. Но терять нельзя ни секунды, пропущенный момент может стоить жизни всей лодки.

Настойчивее и настойчивее раздается голос командира: «Ныряй!»

Громадная волна и испортившийся мотор замедляют наше погружение.

– Другой мотор… полный вперед!

Заработал мотор, и стрелка глубомера тронулась. Все замерли в ожидании. Почувствовалось облегчение. В это время прибегает с носа матрос и докладывает:

– Ваше благородие, около носа прошла мина, – было слышно, как работали ее винты.

– Есть, – отвечаю ему и соображаю: если, несмотря на шум волны, была слышна работа винтов, – значит, мина прошла от борта лодки не далее 3–5 футов.

Наконец глубомер показал 60 фут. Теперь мы в безопасности.

Только теперь заметил, что рулевые стоят без сапог, как вскочили со сна. По палубе внутри лодки разгуливает влившаяся раньше волна. Надо ее, во-первых, изолировать и затем откачать: не дай бог, попадет в аккумуляторы, где есть серная кислота, – тогда образуется ядовитый хлор, и мы все задохнемся.

Закипела работа. Исправляли мотор, выкачивали воду и осматривали все механизмы.

После пережитого волнения я, готовый каждую минуту вскочить, не раздеваясь, свалился на койку и решил, что все-таки сон милее всего на свете.

Чайки.

Какая чудная погода. С удовольствием стою на вахте. Изнутри понемногу вылезают матросы и просятся подышать свежим воздухом. Не хватает духу им отказать. Шести счастливчикам разрешаю, но с условием: наблюдать за горизонтом. Вышел и командир.

Один