Александр Горев - Неру

Укрепление левых сил в политической жизни страны вызвало раздражение среди консервативно настроенных лидеров внутри самой правящей партии. Из правительства выходит министр финансов Ч.Раджагопалачария, сторонник политической ориентации Индии на США. Вместе с Масани они создают партию «Сватантра» («Независимая») и открыто выступают против политики Неру — против аграрных реформ, против государственного сектора, против планового начала в руководстве экономической жизнью Индии.

Но правая реакция не могла в тот период сколько-нибудь серьезно поколебать непререкаемый авторитет и политическую позицию Неру. Страна шла за своим признанным лидером. Внутри— и внешнеполитический «курс Неру» находит все большую поддержку в самой Индии и за рубежом. Однако премьер-министр вовсе не ставит такое положение лично себе в заслугу и дает деятельности своего правительства строго объективную оценку, выступая против преувеличения роли одной личности в формировании политики государства.

«Абсолютно неправильно называть нашу политику «политикой Неру», — говорит он в Народной палате. — Это неправильно потому, что я являюсь лишь ее выразителем. Не я положил ей начало. Это политика, обусловленная положением Индии, ее образом мыслей в прошлом, всей системой взглядов Индии, умонастроением индийцев во время нашей борьбы за свободу и современной международной обстановкой. Я имею к этому отношение только в силу того случайного факта, что в течение этих нескольких лет я представлял эту политику как министр иностранных дел. Я глубоко убежден, что кто бы ни ведал внешними делами Индии и какая бы партия ни стояла у власти, они не могли бы особенно сильно отойти от этой политики».

...Самолет, на котором должна была прилететь делегация из Пекина, запаздывал. Неру нетерпеливо посматривал на часы, укрепленные на тыльной стороне руки, и тут же переводил взгляд на небо, северную его часть, покрытую хлопьями серебристых облаков.

Обычно Неру приезжал в аэропорт Палам в хорошем настроении, с сознанием того, что очередной официальный визит на высшем уровне успешно завершит многодневную кропотливую работу дипломатов по выяснению, уточнению, согласованию тех насущных проблем, в справедливом решении которых заинтересованы и гости и хозяева. Но в этот день, 19 апреля 1960 года, приехав в Палам для встречи премьера Государственного совета КНР Чжоу Эньлая и министра иностранных дел Чэнь И, Неру не испытывал ни приподнятости, надлежащей для такого случая, ни уверенности в благополучном исходе визита, разве что слабую надежду, подогреваемую все еще сохранявшейся верой в действенность личных контактов между государственными деятелями. Да, надежду на то, что доверительные беседы, переговоры, откровенный, честный обмен мнениями между ним и Чжоу Эньлаем помогут хоть в какой-то степени избавиться от недоверия, подозрительности и даже враждебности в индийско-китайских отношениях, которые еще несколько лет назад были добрососедскими и дружественными.

Отношения между двумя странами стали заметно ухудшаться после событий в Тибете в марте 1959 года, когда восстали жители Лхасы из-за постоянных притеснений со стороны китайских властей. Восстание было жестоко подавлено, и, спасаясь от репрессий, часть тибетского населения бежала в Индию. 31 марта индийскую границу пересек светский и духовный глава Тибета — далай-лама. Правительство Неру предоставило ему и другим тибетцам убежище. На призывы некоторых кругов о немедленном выступлении Индии на стороне далай-ламы и его сторонников Неру ответил отказом, подтвердив желание Индии сохранять дружественные отношения с Китаем.

К середине 1959 года статьи, обвиняющие правительство Неру во вмешательстве во внутренние дела КНР, стали обычными для пекинских газет, а в первых числах июня на столе премьер-министра Индии лежала сводка разведывательного бюро о беседе китайского посла в Карачи с министром иностранных дел Пакистана. Посол призывал к «новому взгляду» на развитие китайско-пакистанского сотрудничества в свете «откровенно враждебной позиции», занятой правительством Индии в отношении Китая. В сводке указывалось, что пакистанская сторона довольно сдержанно реагировала на высказывание китайского представителя и не связывала себя какими-либо обязательствами. Заигрывая с Пакистаном, участником агрессивного блока СЕАТО, Пекин тем самым давал понять США, что его интересы в Южной Азии могут совпадать с целями западной дипломатии. Поневоле напрашивался вывод о попытках руководителей КНР срочно сколотить антииндийский блок, что, в свою очередь, вызывало необходимость принять какие-то ответные меры. Однако Неру не спешил с окончательными выводами, внимательно следя за всем тем, что происходило в Пекине. К тому же он ждал от Чжоу Эньлая ответа на свое послание, направленное еще в марте 1959 года. В этом послании Неру, выражая озабоченность по поводу существенных различий в обозначении индийско-китайской границы на картах, издаваемых в Пекине и Дели, изложил позицию своего правительства, подкрепив ее ссылками на различные соглашения и договоры, прямо или косвенно регулировавшие исторически сложившуюся линию раздела между двумя странами, большая часть которой проходила в малонаселенных высокогорных районах.

В конце июля китайские пограничники задержали отряд из шести индийских полицейских, направленных в район Ладакха для проверки сообщений о нарушениях китайской стороной границы. В этом районе в 1957 году было завершено строительство шоссейной дороги, связавшей Тибет с Синьцзяном, причем все работы велись китайцами в обстановке глубокой тайны. Полицейские были освобождены 18 августа после решительных протестов индийского правительства.

25 августа при столкновении китайских и индийских пограничников в районе поста Лонгджу, установленного индийскими властями после событий в Тибете, впервые прозвучали выстрелы.

Неру незамедлительно дал указание послу Индии в Пекине заявить протест по поводу агрессивных действий Китая в пограничных районах. Вскоре посол сообщил, что, передав ноту протеста, он был вынужден выслушать пространное заявление представителя МИД КНР, обвинившего индийское правительство в создании «напряженной обстановки на границе».

Ответное послание Чжоу Эньлая пришло только 8 сентября 1959 года. Глава китайского правительства в категорической форме отвергал все доводы, приведенные в мартовском послании Неру, и целиком возлагал на Индию ответственность за пограничные инциденты. В эти же дни министр иностранных дел КНР Чэнь И в одном из своих выступлений обвинил Индию в посягательстве на китайскую территорию общей площадью около 130 тысяч квадратных километров, обозначив таким образом размеры территориальных притязаний Китая.