Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI

— А овации? — сияла Адриенна. — Какие счастливые минуты! Нет, человеческое слово — великая сила!

— Рад. Несказанно рад, — коротко закончил ван Эгмонт.

На следующее собрание все четверо шли, гордо подняв головы, уверенные в себе и спокойные. Каково же было их удивление, когда они увидели, что все передние ряды стульев заняты прилично одетыми молодыми людьми и сзади на них напирает плотная масса молодых рабочих. Наряд полиции занял все входы и выходы. Все выглядело, как поле сражения перед началом боя.

— Слушайте, не лучше ли избежать скандала? — спросил шепотом профессор.

— Идеи требуют уважения к себе, мы должны поддерживать достоинство нашей свободы! Может быть, мне следует говорить первым? — спросил ван Эгмонт. — Мой нос чует запах жареного.

— Вы — иностранец, а я — француженка и женщина, — ответила Адриенна. — Я поведу собрание. Мы изменим порядок выступлений, все будет в порядке. Никто не может во Франции заткнуть рот честному человеку. Я это снова повторяю вам, мсье ван Эгмонт: я горжусь своей Родиной.

Остальное произошло очень быстро, в течение нескольких минут. По крайней мере, так это всем показалось. Едва Адриенна произнесла первые слова, как приличные молодые люди вскочили с мест и бросились на эстраду к столу президиума. Плотная стена искаженных злобой лиц окружила докладчиков. «Какие звери», — подумали все четверо, слушая крик, брань и свист. Но сзади уже пришла в движение толпа рабочих. Они действовали по плану — начали с флангов окружать скандалистов и теснись их с эстрады, чтобы, в конце концов, выставить из зала. Сильные рабочие парни быстро, с обеих сторон продвигаясь вдоль стен, достигли эстрады и вскочили на нее. Еще несколько минут, и повторилось бы то, что случилось на предыдущем собрании: зал был бы очищен, порядок восстановлен и доклады с подчеркнутым вниманием выслушаны. Это означало бы второй разгром хозяйских сынков, но этого не могли допустить полицейские. Они врезались в толпу с криками: «Очищайте помещение! Все на улицу! Собрание закрыто!» Началась рукопашная свалка, замелькали кулаки, показались пятна крови. Лекторов сразу же разъединили, закрывая лица и что-то крича, они слышали в ответ только общий вой, разъяренная толпа швыряла их то вправо, то влево и волокла к выходу.

Мсье Мандель был сильно помят и, наконец, вытолкнут из зала. На тротуаре ученый с ужасом увидел себя окруженным молодыми рабочими, еще разгоряченными схваткой. Их лица показались ему зверскими. Нужно было бы поскорей бежать, но ученый повернулся опять к дверям. Адриенны и госпожи д’Антрэг на улице не было. Что делать?

В это время несколько парней выбежали из подъезда.

— Где профессор?

— Какой?

— Который у них открывает собрание!

— Это я! — храбро отозвался мсье Мандель. — Скажите, где…

— Ваши жена и мамаша застряли тем, внутри. Сейчас выведем. А пока получите!

Парень протянул ученому какую-то маленькую тряпочку, но, прежде чем отдать, предварительно почистил ее пальцем и вытер обшлагом куртки.

— Что это?

— Ваш галстук, мсье профессор! Обрывок! Остальное не нашел, уж извините. Но вы не беспокойтесь, мсье профессор: фашисту, который его сорвал с вашей шеи, я дал как следует. Прямо в зале! Честное слово!

Ученый дрожащей рукой мял лоскуток.

— Я не волнуюсь, — пролепетал он.

— Охраняйте профессора, я сейчас соберу остальных, — распорядился парень, как видно, игравший роль старшего.

Он уже повернулся было к подъезду, как оттуда с толпой молодежи выскочил коренастый, широкоплечий парень в коричневых латаных вельветовых штанах.

— Пьер, — крикнул он, подбегая, — важное дело! Все объясню потом, — он показал угол конверта, торчавшего из кармана его куртки. — Говорю — это важно, сейчас исчезаю!

— Мы вытащим остальных! Жан, все будет в порядке!

«В этом диком мире организованного безумия единственная сила порядка — молодые коммунисты. Это же закат Европы — гибель цивилизации», — печально думал ученый. В его руках трепетала грязная тряпочка. Он смотрел на нее, и ему она казалась знамением уходящей культуры.

Адриенну толпа вынесла в коридор, где она сейчас же увидела госпожу д’Антрэг. Мать и дочь крепко схватили друг друга за руки, но молодые приличные люди их узнали и с криком: «Это они! Ага! Попались!» — потащили дальше и втолкнули в маленькую боковую комнату. Здесь стояли несколько мужчин и одна щедро декольтированная очень красивая молодая женщина. Очевидно, это были руководители.

— Вот они! — крикнули молодые люди атлетически сложенному человеку. — Живет с евреем, а путается с большевиком!

Позднее Адриенна вспомнила, что у него была странная складка на переносице, а на ногах — белые гетры. Адриенну за обе руки крепко держали приличные молодые люди, дама шагнула к Адриенне.

— От имени честных французских женщин и патриоток — вот тебе, шлюха!

И она с размаху ударила Адриенну по лицу. Потом все бросились вон — мужчина в белых гетрах, декольтированная дама и приличные молодые люди.

— Что это, мама? — повторяла Адриенна. Она не плакала, лицо ее выражало скорее изумление, чем боль. — Что это?

Госпожа д’Антрэг обняла дочь и вместе с тем оперлась на нее, она едва стояла. Силы ей изменяли.

— Мама, я такой Франции не хочу! Единственная преграда на пути варварства — организованная сила. Сила против силы, и мы ее видели, мама.

Сильный, высокий и свирепый ван Эгмонт возвышался над толпой приличных молодых людей, как скала среди мутных волн. Они вначале хотели затеять драку, но художник схватил несколько слабеньких рук и так их крутанул, что драчуны присмирели: осыпая художника бранью, они увлекали его к выходу, в дверях сильно стукнули, и, в конце концов, вместе с ними он очутился в вестибюле.

— Мсье полицейский комиссар! Мсье полицейский комиссар! — пронзительно закричал один из молодых людей.

Полицейский офицер вырос как из-под земли.

— Заберите его! Арестуйте! Обыщите! Это агент, иностранный шпион! Я видел своими глазами, как какой-то коммунист со звездой передал ему белый пакет! Мы свидетели!

— Какой пакет? — прорычал художник.

— Агент! Шпион! — как по команде хором зашумела толпа молодых людей.

— Вы арестованы! Идите за мной! — комиссар старался перекричать общий шум.

Ван Эгмонт распахнул нараспашку пиджак и показал карманы брюк.

— Вы видите, это — ложь! Подлая провокация! Где пакет? Где документы?!

Он в ярости вывернул карманы наружу. Молодые люди переглянулись между собой, тот, кто первый поднял крик, бросился обратно в зал, по дороге осматривая пол.