Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

XXII. Голодовка

Первые две недели рабочие проявляли большое мужество и самопожертвование и ежедневно устраивали огромные митинги. Я напоминал им о клятве, и они уверяли, что скорее умрут, чем нарушат слово.

Но постепенно у них стали появляться явные признаки упадка духа. Подобно тому как физическая слабость человека проявляется в раздражительности, так и по мере ослабления забастовки отношение бастовавших к штрейкбрехерам становилось все более угрожающим, и я начал бояться какой-нибудь вспышки. Митинги посещались все реже, а на лицах присутствующих были отчаяние и безнадежность. И вот мне сообщили, что забастовщики начинают колебаться. Я очень встревожился и стал размышлять, как поступить в сложившейся обстановке. Я имел некоторый опыт с грандиозной забастовкой в Южной Африке, но здесь положение было совсем иное. Рабочие дали клятву по моему предложению. Они повторяли ее ежедневно, и самая мысль, что они могут отказаться от нее, была для меня невыносима. Что скрывалось за этим – гордость или любовь к рабочим и страстная приверженность истине, – кто знает?

Однажды утром, на очередном митинге рабочих, на который я пришел, совершенно не зная, как поступить, я внезапно прозрел. С моих губ сами собой сорвались слова:

– Я не притронусь к пище, если вы не сплотитесь и не будете продолжать борьбу до тех пор, пока не будет достигнуто соглашение или пока вы вообще не покинете фабрики.

Рабочие были как громом поражены. По щекам Анасуябехн полились слезы. Рабочие закричали:

– Не вы, а мы должны объявить голодовку. Это будет чудовищно, если вы начнете голодать из-за нас. Простите нам нашу слабость, мы останемся верны своей клятве до конца.

– Нет необходимости, чтобы вы объявляли голодовку, – ответил я, – достаточно будет, если вы будете верными клятве. Вы знаете, что средств у нас нет, и мы не хотим продолжать забастовку за счет общественной благотворительности. Поэтому вам необходимо попытаться как-нибудь заработать себе на жизнь, тогда забастовка, как бы она ни затянулась, будет вам не страшна. Что же касается моей голодовки, то я прекращу ее лишь тогда, когда разрешится вопрос о забастовке.

Тем временем Валлаббхай пытался найти для забастовщиков работу при муниципалитете, но никакой надежды на успех не было. Тогда Маганлал Ганди предложил нанять часть рабочих для доставки песка, необходимого для постройки школы ткачества в ашраме. Рабочие приветствовали это предложение. Анасуябехн показала пример. Она первая подняла на голову корзину с песком, взятым из русла реки, а за ней потянулся бесконечный поток рабочих с корзинами на головах. На это зрелище стоило посмотреть. Рабочие почувствовали новый прилив энергии и пришли в таком количестве, что нам стало трудно выплачивать им заработную плату.

Однако моя голодовка была не лишена и некоторых отрицательных сторон. Как я уже говорил в предыдущей главе, я был в очень тесных и дружественных отношениях с фабрикантами, и объявленная мною голодовка не могла не отразиться на их решении. Будучи сатьяграхом, я знал, что должен не оказывать на них давление, прибегая к голодовке, а предоставить им возможность волеизъявления под давлением самих лишь бастующих. Моя голодовка была начата не из-за проступков фабрикантов, а из-за прегрешения рабочих, вину которых в качестве их представителя я разделял. Фабрикантов я мог только просить, объявить против них голодовку значило прибегнуть к насилию. И все же, хотя я знал, что моя голодовка окажет давление на фабрикантов, как это в действительности и произошло, я не мог не начать ее, считая такое поведение своим долгом.

Я сделал попытку успокоить фабрикантов.

– У вас нет необходимости сдавать ваши позиции, – сказал я им.

Но они не только отнеслись холодно к моим словам, но даже позволили себе несколько саркастических замечаний, на что имели полное право.

Возглавлял фабрикантов шет Амбалал. Он проявлял самое непримиримое отношение к забастовке. Его непреклонная воля и искренность были настолько поразительны, что я проникся к нему симпатией. Мне доставляла удовольствие борьба против него. Но давление, произведенное моей голодовкой на оппозицию, во главе которой он стоял, не входило в мои планы. Кроме того, жена Амбалала, Сараладеви, была привязана ко мне, как родная сестра, и ее скорбь по поводу моего поступка была выше того, что я мог вынести.

В первый день со мной заодно объявили голодовку Анасуябехн и несколько друзей из рабочих. Мне с трудом удалось убедить их отказаться от продолжения голодовки.

Общим результатом этого явилось создание атмосферы доброжелательства. Оттаяли сердца фабрикантов, и они принялись изыскивать средства для соглашения. В доме Анасуябехн собирались для обсуждения всех вопросов. В дело вмешался и адвокат Анандшанкар Дхрува, назначенный в конце концов арбитром, и забастовка была прекращена. Я соблюдал голодовку всего три дня. Фабриканты ознаменовали прекращение забастовки раздачей рабочим сладостей. Таким образом, соглашение было достигнуто на двадцать первый день забастовки.

На митинге, созванном в ознаменование соглашения, присутствовали фабриканты и правительственный комиссар. Последний дал следующий совет рабочим:

– Вы всегда должны поступать так, как вам советует мистер Ганди.

Через очень короткое время мне вновь пришлось столкнуться с этим джентльменом. Но обстоятельства изменились, и вместе с ними изменился и он сам. Комиссар теперь предупреждал патидаров Кхеды, чтобы они не следовали моим советам!

В связи с этим я должен отметить еще один инцидент, связанный с раздачей сладостей, столь же забавный, сколь печальный. Фабриканты заказали сладости в очень большом количестве, и возникла проблема, как распределить их среди тысячи рабочих. Было решено сделать это на открытом воздухе, вблизи того дерева, под которым рабочие дали клятву. Собирать такую толпу в каком-нибудь другом месте было бы весьма неудобно.

Я считал само собой разумеющимся, что люди, сумевшие поддерживать в своих рядах строгую дисциплину в течение трех недель, сумеют соблюдать порядок во время раздачи сладостей и не устроят из-за них свалки. Но на поверку вышло, что все методы, примененные для раздачи сладостей, провалились. Не прошло и трех минут, как стройные ряды рабочих уже смешались в одну кучу. Лидеры рабочих тщетно пытались восстановить порядок. Поднялся такой шум и суматоха, что большая часть сладостей была растоптана. Пришлось в конце концов отказаться от попытки раздать их на открытом воздухе. С большим трудом нам удалось отнести оставшиеся сладости в бунгало шета Амбалала в Мирзапуре. На другой день мы спокойно распределили их во дворе этого бунгало.

Комическая сторона инцидента ясна. О печальной стороне следует сказать несколько слов. Расследование показало, что нищее население Ахмадабада, узнав о раздаче сладостей под деревом эк-тек, сбежалось туда толпами.