Русская эмиграция в борьбе с большевизмом - Сергей Владимирович Волков

в разных направлениях Персии и Афганистана. Когда он смотрел на все умение и любовь обращаться с этими некрасивыми, но очень выносливыми и неприхотливыми в еде животными, ему представлялась картина многих тысячелетий тому назад, когда первобытный человек впервые приучил служить себе этих животных, являющихся несомненно одним из самых древних видов транспорта и доживших еще до автомобильной и авиационной техники.

Сколько этими тружениками пустынь за это время перенесено на себе тяжестей для человека. Как-то на остановке одного большого каравана верблюдов Захаров спросил старого, опытного чарводара (погонщика), почему они вешают колокол на шею верблюдам. Тот ему объяснил, что замечено, когда верблюд с тяжелым грузом идет по твердой, не песчаной дороге, то ему трудно и больно его лапе, не имеющей копыта, как у лошади, и он начинает стонать, но однообразный, ритмический звук колокола отвлекает его от боли ног, и он, вслушиваясь в него, идет веселей, как зачарованный.

Часто Захарову на почтовых станциях или в дорожной чайхане (чайный домик), ожидая своего почтового чиновника с почтой, приходилось слышать восточное пение под аккомпанемент тары (род мандолины). Вначале это пение и музыка были ему малопонятны и большого восторга не вызывали. Но, прожив пять лет в Персии, видя большие, полупустынные пространства, выжженные неумолимым солнцем, безлесные горы, вечно безоблачное небо Иранского плоскогорья с его жгучим солнцем, – вся эта скучная природа, несомненно, отразилась в этой своеобразной, немного унылой восточной мелодии, и уже в последние годы своего здесь пребывания он вошел во вкус этой музыки и пения, и они ему стали приятны, как его давнишние хорошие знакомые.

В Персии земли много, но воды мало, и здесь главный вопрос в воде, т. к. все посевы, как пшеница и другие, должны искусственно орошаться, потому что дождей здесь почти не бывает.

Но после спуска с Иранского плоскогорья вниз, на север, к южным берегам Каспийского моря, картина резко меняется. Здесь дорога идет через большие лиственные леса с речками, по берегам которых садят чудный персидский рис, апельсины, лимоны и чай, а на юге Персии, у берегов Персидского залива, растут финиковые пальмы и другие субтропические растения.

Наиболее опытными шоферами и выносливыми являются арабы. Они в своей пустыне без компасов, без карты или каких-либо опознавательных знаков хорошо ориентируются днем по солнцу, а ночью – по звездам. Тогда между Багдадом и Дамаском на протяжении 700 километров никакой дороги не было, а машины шли развернутым фронтом, чтобы не глотать пыль, по довольно твердому, слежавшемуся песку пустыни, прямо на восток или на запад.

Как-то Захарову пришлось ехать в компании 25 машин из Багдада в Дамаск с шоферами-арабами. В то время летом под Багдадом для орошения была пущена вода из реки Тигр по арыкам (каналам), и поэтому пришлось отклониться несколько в сторону от обычного пути. Солнце уже стало садиться, а первого оазиса Ромадья все нет и нет.

Наконец, по знаку старшего шофера, все машины стали съезжаться к нему. За время быстрой езды под аравийским солнцем Захаров устал и вылез из машины, разостлал на горячем песке пальто и лег отдохнуть. Перед ним сидели в кружок арабы-шоферы, поджав по-турецки под себя ноги, и весело разговаривали. В сознании засыпающего Карпуши запечатлелся красный диск заходящего солнца. Сколько он спал – не знает, только во сне почувствовал, что кто-то его трясет за плечо, стараясь разбудить.

Наконец, открыв глаза, Захаров увидал перед собой темную южную ночь, и на этом небе низко висели яркие, большие звезды. Перед ним стоял араб, тряся его одной рукой за плечо, а другой указывал на звезды. Захаров влез в свою машину, и все понеслись в неизвестном ему направлении, освещая фарами пустыню. Вскоре вдали приветливо замелькали огоньки нужного оазиса, куда не смогли приехать днем по солнцу, а попали ночью, по звездам.

Однажды в пустыне у одной из машин случилась задержка, и все машины подъехали к ней, ожидая ее исправления. Шофер-араб полез под свою машину и сказал своему помощнику дать ему «ачар инглиз», что в переводе значит – английский ключ. Через несколько минут шофер с руганью выбросил этот ключ и просит принести ему – «ачар москоб» (русский ключ). Захаров, услыхав такое название, заинтересовался им, вылез из машины и подошел поближе, чтобы хорошенько увидеть ему неизвестный русский ключ, но очевидно существующий в природе.

Помощник шофера нес в одной руке самое обыкновение зубило, а в другой молоток. После нескольких хороших ударов молотом по зубилу шофер привел в движение нужную ему гайку, исправил задержку и вылез довольный из-под машины. На вопрос Карпуши, почему они называют зубило и молоток русским ключом, шофер, улыбаясь, ему сказал, что они заметили, что русские шоферы часто ими пользуются и что это бывает успешно.

Во время войны французов с друзами, небольшим, но очень воинственным и свободолюбивым арабским племенем в Сирии, когда после войны 1914–1918 годов Франция имела мандат на управление этим краем, пришлось Захарову как-то ехать из Багдада в Дамаск. Под Дамаском на всех дорогах стояли контрольные, вооруженные посты друзов, не пропуская ни одного европейца.

Захаров был единственный европеец среди ехавших арабов, и он не знал об этих строгостях. Его предупредили ехавшие с ним багдадские арабы об этом. Они замотали ему голову по-арабски арабским платком,

надели сверх его европейского костюма род широкого летнего пальто или накидки – «аба» из тонкой местной материи. Машины тихо проходили мимо вооруженных друзов, которые всматривались в лица проезжавших. Арабский костюм и аравийское солнце очень помогли Захарову благополучно выбраться из опасного места войны, благодаря заботам самих же о нем арабов. Вообще, на Среднем Востоке, будь то Аравия, Персия или Афганистан, где приходилось Захарову бывать с автомобилем, он заметил благоприятное отношение местного населения к русскому человеку.

Так проходило время у Захарова в его постоянных дальних поездках с почтой, пассажирами или грузом. Вернувшись как-то в Тегеран из своей очередной поездки, он узнал от знакомых и из газет, что в Париже похищен генерал А.П. Кутепов. Как был похищен генерал, он не мог знать, но кем, Карпуша догадывался, и он не ошибся, когда 16 лет спустя в Москве, на Лубянке, военный следователь, ехидно улыбаясь, спросил его: «А где теперь генерал Кутепов?»

В Персию стали поступать известия, что в России Сталин, силой оружия и ссылками в Сибирь, производит всеобщую коллективизацию, окончательно ликвидируя одиночное хозяйство. Все эти сведения были очень интересны, и надо было их проверить там, на местах, что и заставило Захарова снова побывать нелегально в России.

В