Валерий Золотухин - На плахе Таганки

День нашей с Шацкой регистрации 30 лет назад.

Любимов хочет сделать спектакль или, как он говорит, схему. Кажется, он начинает склоняться, что все петь невозможно, нельзя и преступно по отношению к Шнитке — скажут: «Что же он такое написал?! Что за неорганизованную чушь?»

Так мы не договаривались, Ю. П., дорогой!

Любимов:

— Кто разваливает спектакли? Артисты. Не я же их разваливаю! Ничего у них (отделенцев) не получится!

— Нина! Докладную на всех! Вовремя приходят только я и Золотухин!

До меня сегодня дошло, и я легко засмеялся. Он уезжает — моя машина еще стоит, приезжает — уже стоит. Вот и родилось.

15 февраля 1993 г. Понедельник, № 307

Нельзя изменять своим привычкам — дневник должен писаться во что бы то ни стало.

Вчера Любимов как бы невзначай и само собой разумеющееся промолвил:

— Я ведь не случайно делал эти перекрестья (перекрещения): Настя — Аня, ты — Родион, чтобы была полная взаимозаменяемость. Мало ли что может случиться...

— Все правильно, замечательно, — сказал я. — Это прекрасно.

Корона ни у кого с головы не упадет, если она есть. Как ни странно, мне стало легче дышать. Во-первых, меньше ответственности, и спектакль в Москве может выйти с Овчинниковым — он молодой, музыкальный, хваткий и спортивный. Но в Вене и Германии нельзя отдать ему марки, поэтому надо что-то загвоздить неповторимое, уникальное. Все, что пока делает артист Золотухин, к сожалению, вполне доступно любому, а уж Родиону и подавно. И вот тут опять, что называется, дуракам везет, — может, и хорошо, что Шнитке не написал вокал Юрию? Так, глядишь, я проскочу и наберу музыку для себя удобную. В эти 10 дней партитура должна быть окончательно скомпилирована.

17 февраля 1993 г. Среда, мой день

В прессе сообщение, что Моссовет решит или уже решил — быть ли ему учредителем театра «Содружество актеров Таганки» под руководством Губенко. Заседание 22-го. Вызывается или приглашается Бугаев. А он заявляет, что без Любимова он не пойдет. А Любимову туда ходить не надо, по-моему. Короче, дело идет к суду.

17 февраля 1993 г. Среда, мой день, но бойся его, Близнец!

После репетиции душа и сердце раскрыты, ранимы, усталость и счастье после стихов, где все прочитано тебе и про тебя. Вдруг — ушат холодной воды. Лара, Лариса. Из всех женщин, которые прошли по моему сердцу, кажется, одна ты не презиралась, не скандалила в быт, в пошлость. Какое счастье, что мы не поженились с тобой! Брак портит воспоминания. Ведь любил же я Шацкую, ведь помню, как от ревности плакал, — и что теперь осталось от этого всего?!

19 февраля 1993 г. Пятница. Театр, гр. № 307

Богина, «гениальная» артистка, замучила звонками — из 14-й категории хочется в 15-ю. «Я сыграю все, я все могу, любой ввод за 20 минут!» 50-летние пришли к этой отметке катастрофически нищими, обозленными и развращенными. Что-то веселое, напоминающее счастливую, роскошную жизнь, Рио-де-Жанейро было, конечно, у каждой. К 50 годам ни детей, ни мужиков, ни карьеры, ни ролей. А теперь еще и просто голод.

Любимов. На него было вчера страшно смотреть. Сначала он ругался, как в лучшие годы, потом повторил несколько раз фразу: «Я сегодня же дам телеграмму президенту, что я отдаю назад ваше гражданство! Со мной обращаются хуже, чем при коммунистах, вызывают к прокурору!» У него мозга за разум заходит, да еще так подвел Шнитке. Кажется, он мало-помалу отказывается от попыток, от требований петь ненаписанные ноты, петь прозу как ни попадя.

Я буду вспоминать эти счастливые дни, когда я жил только ожиданием репетиции, приходил в эту комнату, переодевался, ждал Сашку, которая принесет какую-нибудь новую еду, читал роман, писал дневник, слушал фонограммы. Я буду все это вспоминать и плакать. К тому же я дивно вдохновлялся на этом диване.

20 февраля 1993 г. Суббота

Занимался утром аккордеоном, подбирал сопровождение к сцене с Гордоном — Любимову не понравилось. Будет, очевидно, «Не одна во поле...» На ней почему-то и голос звучал.

Шифферса вчера я посетил. Взял роман, оставил пленку. Жалко, что говорил только я и опять о делах театра, о нашей с Филатовым переписке.

22 февраля 1993 г. Понедельник

— Молодец! — сказал Любимов после исполнения мной в финале с Ларой — «В лесу казенной...».

Какие-то победы были и в сцене с Ливерием. В общем, день был с плюсом, полезный. Еще три-четыре бы таких ключевых дня, и я был бы спокоен перед отъездом в Японию. Молился за Любимова, просил у Бога удачи ему.

Шифферс:

— Если он спрашивает, кто может сказать, что Золотухин человек чести, я могу сказать. Передай Филатову, а если я его увижу, то сам скажу о том, что Золотухин — человек чести.

А может, за свой счет издать «Дневник»? Не хочется терять Тверь-комбинат. А если Можайск...

26 февраля 1993 г. Пятница

Нет, прогон получился. Шеф был веселым после первого акта, после второго сиял, усталый и счастливый. В прогоне он всех успокаивал, подбадривал, посылал своих лошадей вперед лаской — стратег педагогики!

Завтра мы улетаем в Японию.

27 февраля 1993 г. Суббота. Япония, Токио

Художник Юрий Васильев снял посмертную маску поэта. Господи! Господи! Сколько совпадений! У меня маска Володи, снятая Ю. Васильевым.

Любимов стал показывать мне сон Живаго, записку Лары. Взял мою бумажку — и замер! Что это? «Павел I, Павел I, Павел I, Казань, Ашхабад, Норильск, Мурманск» — попался ему сентябрьский репертуар.

— Когда же ты на Таганке работаешь?

Такой ужин замечательный — весь мясной, сакэвочный. Немного холодной рыбы в уксусе и картошки обжаренной. Кормила меня Демидова. Сидели на полу, на подушечках, обувь сняли. Что же они, черти, не предупредили! Хорошо, я душ принял и носки чистые. Пытались петь «Дубинушку». Демидова считает, что будет прокол с Ларой. В ней нет энергии никакой.

1 марта 1993 г. Понедельник. «Эдмонт», № 886

Все замечают, что я очень увлечен «Живаго». «Он так загорелся, что не чувствует усталости, он потерял счет времени, он превратил ночи в дни». — Так говорит Шкатова.

Мудрость японская: «Когда ты видишь чистый лист бумаги, подумай сначала, как он прекрасен».

3 марта 1993 г. Среда, мой день. Молитва, зарядка

Хорошо бы всем сфотографироваться в кимоно. Идиот, забыл фотоаппарат! Ну надо же... Третье счастье — приборы туалетные (щетку, пасту, бритву, мыло, шампунь) меняют каждый день. Они не экономят? Это хорошо. На столе — фотография моих молодцов, Дениса и Сережи. Иконка Спасителя. Роман Кинга «Мизери» и мои рукописи.

Как жалко, что она не настояла, чтоб я взял с дачи Баську. Баська ждала-ждала и ушла или погибла.

Я никогда не думал, что ко мне вернется это желание писать, стремление к столу, к моей тетради, стремление не насильственное над собой, более того — неизвестность поведения героев и строк влечет меня: а что же дальше, а что же он, а что она, а что они? Мне самому до жути интересно. Знакомый, желанный зуд. И вот перед ним отступило все, даже страх сегодняшнего спектакля, вообще страх голоса лишиться на сегодня. Да и хрен с ним, лишь бы ожили страницы, лишь бы нужные слова прилетели. И все-таки — премьера «Годунова» в Токио.