Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

Не менее примечательна запись в камер-фурьерском журнале от 3 сентября: Мария Федоровна с сыновьями и дочерьми в сопровождении графини Ливен «изволила выезд иметь в карете в дом к господину генерал-лейтенанту князю Багратиону на бал и на оный же вскоре изволил прибыть и его высочество… Константин Павлович». Это тот самый дом, который Багратион купил в 1806 году неподалеку от дворца. Теперь он стал местом проведения роскошного бала. После бала подали ужин, а в полночь императорская фамилия отбыла во дворец6. Можно представить, во что обошлось небогатому Багратиону это пышное празднество с музыкой, угощением и фейерверком. Но не мог влюбленный грузин, и без того всегда щедрый и хлебосольный, ударить в грязь лицом. 29 сентября в гатчинском дворце давали бал, который «в первой паре польского открыт был генерал-лейтенантом князем Багратионом с фрейлиной княжною Прозоровскою». Это была княжна Анна Александровна, дочь фельдмаршала, которого суждено будет сменить в Дунайской армии Багратиону. И последняя, выразительная цитата: 22 октября 1807 года в Гатчине после театрального представления был устроен ужин за двумя столами. За первым сидели «государыня императрица Елизавета Алексеевна, великая княжна Екатерина Павловна, принцесса Амалия Баденская (сестра императрицы. — Е. А.), принц Евгений Виртембергский, статс-дама графиня Ливен, фрейлина Дивова, граф Николай Румянцев, обер-камергер Александр Нарышкин, генерал-адъютант Уваров, генерал-лейтенант князь Багратион и барон Мальц (кавалер двора герцога Петра Голштейн-Ольденбургского. — Е. А.)»7.

Все эти и им подобные записи не оставляют сомнений в том, что Багратион в это лето был в зените своего фавора. Всюду он выступал не просто как царедворец, с которым в узком кругу придворных и доверенных сиживал государь, не только как непременный член «Высочайшей свиты» вдовствующей императрицы, но и как особа, приближенная к царской семье, точнее — к той ее части, которая окружала Марию Федоровну. Как известно, между вдовствующей и царствующей императрицами не было взаимопонимания, и Елизавета Алексеевна свою неприязнь к свекрови распространяла и на золовку Екатерину Павловну, которая, конечно, с присущими ей смелостью, решительностью, эмоциональностью, напором была полной противоположностью субтильной, анемичной и холодной Елизавете.

Именно из писем Елизаветы Алексеевны матери, маркграфине Баденской, посланных в августе 1807 года, общество узнает о развернувшемся романе Екатерины и Багратиона. О своей золовке Елизавета пишет: «Впрочем, что до нее, то я думаю, она бы устроилась очень хорошо; ей нужен только муж и свобода… Я никогда не видела более странной молодой особы; она на дурном пути, потому что берет за образец мнения, поведение, даже манеры своего дорогого брата Константина. То, как она держится, не пристало и сорокалетней женщине, а еще того менее девушке девятнадцати лет, и к тому же эта ее претензия водить за нос свою мать, что, впрочем, ей иногда и удается. Я не понимаю императрицу, которая в отношении других своих дочерей и невесток проявляла преувеличенную требовательность и суровость: этой она позволяет обращаться с собой с дерзостью, которая меня часто возмущает, и находит это в ней оригинальным. Теперь она как два пальца руки связана с князем Багратионом (возможен и такой перевод: тесно спаяна, действует сообща, во всем заодно. — Е. А.), который уже два лета живет в Павловске, будучи там комендантом гарнизона. Она все время говорит “мы”: “Мы велим матушке поступить так-то и так-то”, и т. п. Не будь он так безобразен, она рисковала бы погубить себя этой связью, но его уродство спасает великую княгиню»8.

Что ж! Елизавете Алексеевне с ее прославленными «выдержкой и умеренностью» Багратион мог казаться малосимпатичным, чернявым уродом, а вот Екатерине Павловне — яркой, страстной, как бы теперь сказали, сексапильной — он нравился. Впоследствии она показала во всей красе свою страстность, завоевав любовь женатого кронпринца Вильгельма Вюртембергского и заняв место соперницы на королевском троне. О страстности Багратиона в силу его природы и нрава много говорить не приходится. Наверняка оба — и Катиш, и князь Петр — не могли скрывать свои чувства во время всех этих милых прогулок, катаний, обедов и поездок. Это видели придворные, окружающие — иначе почти никогда не бывавшая в Павловске императрица Елизавета не смогла бы узнать о начавшемся романе. Можно предположить, что все это не могла не видеть и императрица Мария Федоровна, и тем не менее Багратиона из ее ближнего круга не извергли.

Настоящая, перспективная брачная интрига совершалась не в Павловском парке. Не будем забывать, что как раз в это время шла бурная переписка вдовствующей императрицы с сыном по поводу венского брачного проекта, столь желанного для матери и дочери. Причем видно, что именно в пору романа с Багратионом честолюбивая, амбициозная, расчетливая Екатерина Павловна прямо-таки рвалась под венец с гораздо более уродливым, чем Багратион (даже если смотреть на него глазами Елизаветы Алексеевны), австрийским императором, предполагая, как уже процитировано выше, его вымыть, перевоспитать и наладить. Династический брак — институт для царственных девиц, — как известно, любви не предполагал. Рассказывают, что одна английская королева советовала своей дочери, выходящей замуж за нелюбимого принца, как вести себя в первую брачную ночь: «А ты лежи и думай о величии Британии!»

После неудачи с австрийским женихом Мария Федоровна через своего высокопоставленного представителя князя А. Б. Куракина искала других женихов для Катиш. В ее списке фигурировали и баварский кронпринц, и прусский принц, и кронпринц Фридрих Вильгельм Карл Вюртембергский, и принц Леопольд Саксен-Кобурский — брат великой княгини Анны Федоровны, жены цесаревича Константина Павловича, и другие. Так, какое-то время в Вене шли переговоры о возможности заключения брака Катиш с эрцгерцогом Фердинандом, братом австрийского императора. Ему обещали необыкновенное приданое: чин фельдмаршала, должность генерал-губернатора Финляндии или Курляндии, 150 тысяч рублей содержания и т. д.1 Но этот проект не удался из-за нежелания Фердинанда покидать Вену и из-за того, что император Франц «был просто шокирован поведением великой княжны из России, которая в своих брачных проектах резко перепрыгивала от императора к великим герцогам, всякий раз придумывая себе новые сердечные привязанности и нисколько не беспокоясь о том, что такая настойчивость может выглядеть весьма неприлично»10.

На фоне этой стремительной атаки матери и дочери на европейских женихов развивалась романтическая история в тенистых аллеях Павловского парка. Учитывая вышесказанное, роман с пылким грузином, героем, овеянным пороховым дымом сражений, истинным витязем в тигровой шкуре, не имел никакого отношения к брачным проектам. Этот роман скорее всего и не предполагал никакой брачной перспективы, подобный флирт был типичен для тогдашнего высшего общества. Возможно, понимая все эти обстоятельства, императрица Мария Федоровна и закрывала глаза на флирт своей дочери с боевым генералом. Но всего лишь, повторяю, это мои домыслы и соображения.