Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

Не успели ещё. Особенно в деревне тяжело, конечно, проходил ликбез этот. В России же до 1917 года девяносто семь процентов были неграмотные или малограмотные. Вот в деревне, хотя и деревня была такая, под покровительством великого князя, брата Николая II, и то девочки практически не учились.

Я в 1934 году пошёл в школу. Такое большое село – всего пятнадцать человек начали учиться в первом классе. Одни мальчики, и была только одна девочка. Остальные мужики говорили: «А зачем мне грамотность? Пусть она работает и дети у неё будут. Для этого не нужна грамотность». Так что я очень часто проводил вот так политзанятия. Постоянно рассказывал. «Вокруг света» был такой, и сейчас, наверное, есть.

– Вы помните, как узнали о начале войны?

– В войсковой части на лето выходили в лагеря. И семьи все тоже туда же выезжали. Там были дома, где-то на окраине, обычно в лесах. В Саратовской области – это Татищево было. И семьи все туда тоже забирали. И в 1941 году мы тоже выехали. С отцом. Брали с собой что необходимое, а домики были там. Заселяли мы там эти дома, кухня и магазины были военторговские, всё. Тут всё, как обычно.

И вдруг в этом году где-то числа 10-го, наверное, приказ: все семьи отправить на зимние квартиры! Ну, нас на машины… У нас тогда вещи какие были – до Саратова до пристани довезли, там разгрузились – и всё, мы уехали. А полк – поднялся, и – куда-то на запад… Но не до границы, нельзя было этого делать, сосредотачивать войска, потому что немцы это могли использовать в пропагандистских целях, что Красная армия готовится напасть на Германию. И тогда бы против нас воевали бы и американцы, и англичане. И так они тянули второй фронт до 1944 года, всё надеялись, что немцы нас…

Они их, собственно, и подтолкнули, немцев, конечно. Ну, мы, конечно, не понимали почему. Отец сказал, что вот нас перебрасывают, будут большие манёвры. Не учения тогда называли, а манёвры в войсках. А потом 22 июня забегает… а я в сарае что-то мастерил там… забегает в 9 часов товарищ, Альберт Кузнецов такой, мы вместе в одном классе учились: «Паша, немцы на нас напали!» Я говорю: «Как?» – «Да, война. Уже по радио». Ну, мы: «Наша армия разобьёт немцев»…

Мы уверены были. Но трагические эти первые дни. Во-первых, у всех радиоприёмники были. У нас отобрали радиоприёмники. Только оставили это проводное радио. Потому что было очень много, конечно, по радио передач: радиостанции – и германские, и американские, английские… Особенно поляки: все, конечно, работали на немцев, преувеличивали потери.

Ну, конечно, тогда события в первый год войны не в нашу пользу были, несли потери большие. Много пленных. Но об этом по центральному радио, конечно, не сообщали, но сообщали, что немцы там-то, там-то, такой-то город взяли. А сопротивление, конечно, было большое. Особенно Черноморский флот хорошо немцам отпор дал. Они подготовились, командующий заранее развернул и ПВО, и корабли расставил, в общем, привёл их в боевую готовность…

А нам дали команду, распоряжение, чтобы светомаскировка была везде на окнах. Дальше, значит – вырыть траншеи, чтобы в случае, если налёты будут – спасаться. И Энгельс не бомбили, а вот Саратов, завод нефтеперегонный и яковлевский этот – немцы каждую ночь! Особенно когда Воронеж взяли: там аэродром был, и они базировались, «Хенкели-111»…

И вот в отношении немцев Поволжья. Немцы, немецкие лётчики – вероятно, у них инструкция была: если его сбивали, повреждали, ещё мог лететь – он должен был перелететь через Волгу (над Энгельсом перелететь) – и в 15 километрах от Энгельса немецкое село было большое: Урбах. Так вот, немцы каждую ночь бомбили Саратов. И нефтеперегонный завод поджигали. Пытались – мост железнодорожный. Но там хорошо организовано ПВО было, они не попадали. Я три случая видел сам, своими глазами, когда немецкий самолёт сбивали – и он перелетал через Волгу – и туда, к этому Урбаху. Там они приземлялись, сжигали всё – самолёт, парашюты, обмундирование, переодевались… но это потом выяснили уже. Переодевались, у них лодки надувные были небольшие с собой, всё было рассчитано. И они там в этот населённый пункт! А там уже были люди, которые их встречали. И всё, конечно, знали они. Те их провожали через лиманы, были лесопосадки, и к Волге. Они переплывали ниже, не доходя до Камышина, и – к своим войскам.

И когда утром наши посылали туда кэгэбэшную группу солдат, немцы говорили: «Нет, никого не было, мы не видели». А самолёт тут сожжённый, всё разрушено, парашюты и обмундирование их. Они всё снимали и поджигали всё, чтобы никаких не было. И три таких случая было. И конечно, после этого, наверное, и приняли решение их, немцев, переселить. Но ведь, между нами говоря, сейчас выдумывают, что умирали немцы, что их в телячьих вагонах… Их перевозили, немцев всех – вагоны были пассажирские! Не купейные, конечно. Кроме того, в каждом эшелоне – врач, две медсестры. Вывезли их в Казахстан. Там им дали, каждой семье, 50 тысяч рублей, дали им лес для строительства домов, дали земельные участки. До осени бесплатно им в течение трёх или двух месяцев овощи-фрукты бесплатно выдавали, строительные материалы. Они обустроились, земельные участки дали им, что-то из техники сельскохозяйственной. Не машины, конечно. Сохи, бороны там и прочее, вот так.

И я с немцами служил там в Казахстане, и рядом с нашим танковым полком был населённый пункт: немцы одни. Село хорошее, процветающее. Всё у них, колхозы – на высшем уровне. Я спросил их – это 1972 год, – спросил немцев: «Как вас переселяли?» Они говорят: «Нормально. Нас кормили, привезли нас сюда, дали нам денег, дали нам материалы, мы обустроили. Дали землю. Нам даже колхозы вспахать помогли. И мы не жаловались. Построили школы, медпункты у нас. И дети учились. Но первое время вроде на немецком, а потом где мы можем применить, где дети будут применять немецкий язык? Везде высшие учебные заведения все на русском. Все перешли на русский язык. Старики, пожилые – ещё на немецком говорят, а молодёжь – никто уже. Но некоторые слова помнят»…

И вот так же в отношении татар с Крыма то же, только в Узбекистан: всё одинаково. Тоже деньги им дали. Им, значит, всё их имущество по полной разрешили с собой брать: так же, как и немцам. Так что никаких там: не умирали они в дороге от голода и холода.