Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий

Бой под Кремсом, конечно же, делает честь Кутузову как неоспоримая, хотя и не вполне реализованная победа его армии над корпусом Мортье. Попытки европейских (не только французских, но и английских) историков представить Кремс победой французов[137] несостоятельны. С другой стороны, П.А. Жилин, который объявил Кремс «блестящей победой» Кутузова над самим Наполеоном[138], а также Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев, в изображении которых эта победа имела важное значение «для всей Европы», ибо, мол, ею Кутузов «полностью реализовал свои стратегические замыслы»[139], грешат (мягко говоря) преувеличениями.

О.В. Соколов, который, как представляется, дал одно из самых подробных и самое достоверное освещение военных событий 1805 г., объективно подводит итоги боя под Кремсом: с одной стороны, «несомненный успех» и «мощный контрудар» армии Кутузова, но, с другой стороны, «крайне неудачная» попытка окружить и уничтожить корпус Мортье, ибо «Мортье не только сумел вырваться из окружения, но и нанёс противнику чувствительный урон»[140], о чём говорят цифры русских потерь.

Вернёмся теперь к венскому маршу Мюрата. 13 ноября он и маршал Ланн играючи сотворили просто чудо, запечатлённое с того дня и навечно в военной истории. Практически вдвоём без единого выстрела они овладели центральным — Шпицким — мостом через Дунай. Вот как это было[141]. Мост длиною в 430 м, подготовленный к взрыву (на нём — 20 бочек пороха, фитили и взрывные заряды), защищали несколько тысяч австрийских солдат с 16 орудиями. Их начальник фельдмаршал-лейтенант князь Карл фон Ауэрсперг имел приказ в случае нападения французов взорвать мост. Однако Мюрат и Ланн, спрятав батальон гренадер в прибрежных зарослях, сами хладнокровно взошли на мост, одетые в парадную форму и с радостными возгласами о будто бы заключённом перемирии. Вступив в переговоры с князем Ауэрспергом, они отвлекли на себя внимание всех защитников моста. Тем временем французские гренадеры выскочили из засады, ворвались на мост, сбрасывая в Дунай заготовленные для взрыва заряды, и разоружили австрийских канониров, прежде чем они поняли, что, собственно, происходит. Так, проявив «необыкновенную лихость и хитрость» (выражение Д. Чандлера), Мюрат и Ланн обеспечили Великой армии самую удобную (если не сказать комфортную) переправу через Дунай рядом с Веной. Узнав об этом, Наполеон «тут же простил Мюрата и стал снова благоволить ему»[142].

Теперь Мюрат с кавалерией быстро настиг армию Кутузова у деревни Шёнграбен (близ г. Холлабрун) и стал наседать на неё, зная, что к Шёнграбену уже подходят корпуса Ланна и Сульта. Далее произошло то, что О.В. Соколов справедливо расценил как «тайну Шёнграбена», причём разгадал эту тайну[143].

До последнего времени в отечественной литературе принято было считать, что Мюрат под Шёнграбеном, желая выиграть время к прибытию подкреплений, предложил Кутузову заключить перемирие, т.е. решил повторить с русскими свой трюк, только что удавшийся с австрийцами. В действительности, как установил Соколов по документам, хранящимся в Архиве исторической службы Министерства обороны Франции, не Мюрат Кутузову, а Кутузов Мюрату предложил подписать договор и не о перемирии, а о капитуляции русской армии. С таким предложением Кутузов прислал к Мюрату царского генерал-адъютанта барона Ф.Ф. Винценгероде, и Мюрат с удовольствием принял это предложение, остановив военные действия на 36 часов, а пока он, по словам очевидца, барона М. де Марбо, «вдыхал фимиам» русского обмана[144], Кутузов увёл свою армию на два перехода вперёд к Ольмюцу. Предвидя, что французы после такого qui pro quo[145] будут преследовать его с удвоенной яростью, Кутузов оставил у Шёнграбена заслон под командованием П.И. Багратиона из 7 тыс. солдат, заведомых, как представлялось тогда Кутузову, смертников. «Хотя я и видел неминуемую гибель, которой подвергался корпус князя Багратиона, — доносил Михаил Илларионович царю, — не менее того я должен был щитать себя щастливым спасти пожертвованием оного армию»[146].

В тот же день, 16 ноября, когда Кутузов, прикрывшись, словно щитом, арьергардом Багратиона, уходил от Шёнграбена на Ольмиц, Мюрат получил гневный выговор от Наполеона: «Не могу найти слов, чтобы выразить вам всё моё неудовольствие <…> Из-за вас потеряны плоды всей кампании <…> Адъютант русского императора не кто иной, как прохвост. Офицеры значат что-нибудь только тогда, когда у них есть полномочия от власти; у этого же не было никаких полномочий. Австрийцы дали себя обмануть на венском мосту, вы дали обвести себя вокруг пальца адъютанту царя. Я не понимаю, как вы могли допустить, чтобы вас провели подобным образом»[147].

Получив такой нагоняй, Мюрат всеми силами, которыми в тот момент он располагал (по данным О.В. Соколова и А. Лашука, 16–17 тыс. штыков и сабель), обрушился на «смертников» Багратиона, но не сумел ни окружить, ни уничтожить их. Багратион, потеряв половину своих бойцов, всё же спас остальных и вместе с ними присоединился к основным силам армии Кутузова. Теперь Кутузов мог считать свою армию спасённой. 22 ноября она прибыла в Ольмюц, куда уже подоспела 2-я армия Ф.Ф. Буксгевдена, а ещё через три дня — и русская гвардия во главе с вел. кн. Константином Павловичем.

Здесь уместно подчеркнуть заслугу О.В. Соколова, который в своём двухтомном исследовании «Аустерлиц» опроверг две живучие легенды: французскую — о том, что Мортье под Кремсом с 6 тыс. солдат разгромил 35 тыс. русских, и российскую — о том, как под Шёнграбеном 5 тыс. русских воинов побили 60 тыс. французов[148].

За 29 дней, с 25 октября по 22 ноября 1805 г., армия Кутузова прошла с боями от Браунау до Ольмюца 417 км, избежав окружения и разгрома. Историки (не только отечественные) признают кутузовскую «ретираду» 1805 г. замечательным образцом стратегического марш-манёвра. Д.Н. Бантыш-Каменский уподобил её знаменитому в истории войн (описанному в «Анабасисе» Ксенофонта) отступлению десяти тысяч греков во главе с Ксенофонтом через всю Малую Азию от Вавилона к Трапезунду в 401 г. до н.э.[149] Да, марш-манёвр к Ольмюцу подтверждает репутацию Кутузова как выдающегося полководца. Но нельзя при этом забывать и другое. Во-первых, то была хоть и героическая, но всё-таки ретирада, временами похожая на бегство (в иные дни — по 30 и более вёрст[150] в день[151]) от врага. Во-вторых, здесь надо учитывать и неожиданно спасительные для россиян (вопреки директивам Наполеона) промахи Мюрата у Кремса и Шенграбена. Наконец, только в насмешку над фактами можно утверждать, как это делал П.А. Жилин, что в 1805 г. на дорогах Баварии Кутузов