Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

знакомую: «Васнецов». Именно этот рисунок Васнецова, в настоящее время почти неизвестный, среди его ранних произведений особенно высоко оценивал критик Владимир Стасов, говоря, что в нем чувствуется «что-то необыкновенно русское, глубоко русское… И князь с благородным лицом и осанистой фигурой, стоящий, опершись на палку, в широкой шубе, с тяжелым крестом на груди и с изящной шапочкой на голове; и два боярина по сторонам: один из них – важный и величавый, другой – тонкий, хитряк и лисица; все трое стоят они перед громадною иконой… и другие бояре, рассматривающие другие иконы в углу; и мальчишка-ученичок, из страха перед князем залезший на верх лестницы под самый потолок; и монахи, и попы, и отроки-иконописцы – все это чрезвычайно исторично, национально и верно»[82].

Несомненно, что Павел Чистяков отметил профессионализм построения композиции и выразительность решения персонажей, как и убедительность звучания образа в целом. Так началось общение педагога и студента, ставшее основой многолетней дружбы, глубокого уважения к таланту и суждениям друг друга.

Первое из сохранившихся писем Виктора Михайловича к наставнику, датировано 1880 годом, позволяет судить о доверительных отношениях между ними, а также о великом почитании искусства Васнецовым:

«Москва, 22 апреля 1880 г.

Уважаемый и дорогой Павел Петрович,

не вините меня за долгое молчание, не равнодушие было тому причиной, а я был так взволнован Вашим письмом, что на первых порах решительно не нашелся, что Вам ответить. Хотелось Вам многое, многое написать, хотелось всю душу излить… а между тем теперь вот чувствую, что ничего толком не выскажу и не умею, и трудно высказать то, что внутри души копошится и волнуется, и до слез иногда, и других бы заставил плакать, как бы сила да мощь! Да вот – в словах да мечтах это легко, а в картинах – тяжко-тяжко, трудно! Хотя бы малую искорку Духа Божия отразить в картине – и то великое счастье; хоть только не оскорблять нашего великого и святого искусства своим утлым мараньем и то уже ослабление адских мук бессилья!

Что я должен был почувствовать, когда узнаю, что есть человек, который угадал самое сокровенное моей картины[83], о чем я только втихомолочку мечтал… есть, Павел Петрович, в Вашем письме такие местечки, что хоть и стыдно – я плакал!.. не мне бы читать их.

Вы меня так воодушевили, возвысили, укрепили, что и хандра отлетела и хоть снова в битву…

Желал бы назваться Вашим сыном по духу.

В. Васнецов»[84].

Насколько значима заключительная строка письма – «желал бы назваться Вашим сыном по духу». Им и стал Виктор Васнецов с первых лет учебы в академии, им и оставался всю жизнь – в искусстве, в общественных делах, в общении с семьей и друзьями. Виктор часто приходил домой к наставнику, как и другие студенты, чтобы показать свои новые работы и получить очередные задания. По словам Стасова, одним из таких учебных упражнений, которое Чистяков просил его выполнить, был этюд масляными красками с головы Аполлона Бельведерского. Но молодой вятич в тот день никак не мог справиться с поставленной перед ним задачей – этюд остался незавершенным.

Вероятно, уже в то время в студенте и начинающем жанристе, близком передвижникам, Павел Чистяков смог как никто другой увидеть будущего самобытного новатора, человека с чутко-ранимой, чистой душой, беззаветно преданному своему делу – искусству и так глубоко его понимающему. Васнецов же, в свою очередь, «отплатил» ему, сохранив благодарность к учителю на всю жизнь. Многие годы спустя к юбилею Павла Петровича Виктор Васнецов писал наставнику:

«Вы первый заставили меня смотреть на искусство как на самое важное, как на дело, требующее самого серьезного и нравственного к себе отношения и самых больших жертв… Обнимаю и целую Вас крепко, дорогой учитель, Павел Петрович…

Любящий Вас сердечно и почитающий В. Васнецов»[85].

В том же 1870 году, когда начиналось дружеское общение с Павлом Чистяковым ушел из жизни горячо любимый отец Виктора Васнецова Михаил Васильевич, ему было 47 лет. Отец всегда был для него, как и для братьев, непререкаемым авторитетом. Это скорбное событие и побудило Виктора Васнецова к очередному приезду в родной край. Невосполнимая утрата нестерпимой болью отозвалась в душе молодого художника. Виктору было трудно справится с обрушившимся на него душевным потрясением, сказывалось накопившееся переутомление, он с трудом выдерживал затянувшуюся разлуку с семьей, с родным домом и, получив официальное разрешение, наконец, на время уехал на родину. Пройдут годы, и братья, вместе собрав необходимые средства, установят памятники на могилах отца, матери и деда Ивана Тимофеевича Кибардина в селе Рябово, о чем сохранились сведения в одном из писем 1899 года Аполлинария Аркадию Васнецову: «Виктор тебе посылает 100 [рублей] остальных на памятники в Рябово. Хотелось бы мне побывать следующим летом у вас»[86].

Именно в период жизни в Вятке, в 1870 году, Виктор Васнецов познакомился с ссыльным польским художником Эльвиро Андриолли, благодаря которому состоялся первый опыт работы Виктора в сфере религиозного монументального искусства в Вятском кафедральном соборе. В течение года Виктор жил в Вятке для поправления здоровья, здесь же, стремясь отвлечься от тяжелых мыслей с помощью работы, занимался иллюстрированием «Солдатской азбуки» и «Народной азбуки» Николая Столпянского, затем возвратился в Петербург, пригласив приехать в Северную столицу брата Аполлинария.

В 1872 году Аполлинарий Васнецов окончил Вятское духовное училище и по настоянию брата Виктора сразу же переехал в Петербург, где жил на протяжении трех лет. В том же году Виктор Васнецов исполнил графический портрет младшего брата, тонко передав и внешнее сходство, и уловив его душевный настрой, создав образ вдумчивого серьезного юноши, который только-только начинал свой самостоятельный жизненный путь. В Северной столице Аполлинарий начал приобщаться к той творческой среде, которой жил его брат, сильное воздействие на становление его мировоззрения оказали художники-передвижники, он увлекся живописью, однако, в силу ряда обстоятельств, так и не получил художественного академического образования.

Постигать азы живописи Аполлинарий Васнецов стал, прежде всего, через общение и произведения Виктора Васнецова и его друзей: Ильи Репина, Марка Антакольского, Василия Поленова, Михаила Нестерова. Совместная работа с талантливыми начинающими художниками стала для юного Аполлинария Васнецова великолепной школой изучения живописного искусства. Он попытался взять от каждого самое лучшее и ценное. Благодаря Виктору Аполлинарий получил «пропуск» в мир искусства и немалые возможности, но вскоре нашел свой путь в творчестве, уникальный и весьма плодотворный. Именно в этот период Александр Бенуа так описывает его в воспоминаниях: «Наружностью Аполлинарий Михайлович напоминал брата; такой же высокий рост, та же узость в фигуре, то же вытянутое, несколько скуластое лицо. Но в нем общие семейные черты были сильно смягчены, а в нежном румянце