БондиАнна. В Россию с любовью - Чапман Анна

— Не подноси близко, сожжёшь, — произнёс мужчина с чёрной как уголь бородой.

Я отодвинула обувь подальше и благодарно кивнула бородатому.

Руки потихоньку согревались, и единственное, что волновало меня в тот момент, — как бы исхитриться и придвинуть к огню все остальные части своего одеревеневшего от холода тела. Босых ног, стоящих на ледяном бетоне, я уже практически не чувствовала.

Как только туфли высохли, я сразу же надела их. Телячья кожа нагрелась и окутала онемевшие стопы долгожданным теплом.

По мосту проносились машины, создавая монотонный гул, но скоро я перестала его замечать. Слышала лишь треск огня, дождь и шорох мягких волн Темзы, накатывающих на бетонный берег. То, что я грелась у костра под мостом по соседству с бездомными, уже не казалось таким уж невероятным.

Ко всему можно привыкнуть.

Удивительно, как мудро устроен человеческий разум. В нём предусмотрен механизм, который позволяет адаптироваться к любой ситуации. Это называется гедонической адаптацией. Даже если вчера ты жила в бараке и питалась помоями, а сегодня вышла замуж за олигарха, эйфория не продлится вечно. Вскоре комфорт и достаток войдут в привычку, станут нормой.

Справедливо и обратное. Не важно, что совсем недавно ты жила в уютной квартире вместе с любимым мужем, спала с ним в обнимку в тёплой кроватке, чувствовала обожание и трепет. Оказавшись под мостом с самыми презираемыми членами общества, ты также адаптируешься. Мозг привыкает к новым обстоятельствам шокирующе быстро.

Эти мысли блуждали в голове, пока тело наполнялось теплом. На меня вдруг навалилась ужасная усталость. Адреналин, поддерживавший мой дух в последние пару часов, пошёл на спад, и я без сил опустилась на землю.

Я провела под мостом уже больше часа, и меня всё ещё не прогнали.

Это успех!

На самом деле на меня почти не обращали внимания.

Сама я искоса поглядывала на бродяг. Они казались мне пришельцами с другой планеты, а ведь сейчас, как ни печально было это признавать, мы с ними стояли на одной ступени социальной лестницы. Просто я ещё только наступила на неё, а они уже прочно обосновались. Я невольно задумалась, чем от них отличаюсь.

Каждый здесь столкнулся с чем-то, от чего не смог оправиться, и дальнейшая цепочка событий привела его к жизни под мостом. Брошенные, никому не нужные, забытые люди. Я такая же.

Несмотря на исходившее от костра тепло по спине побежали ледяные мурашки.

Нет! Это не про меня!

Я не собиралась сдаваться. А вот эти люди сдались, я это видела, читала в их пустых бесцветных глазах. Они приняли свою судьбу и просто доживают отведённое им время. Даже не так — досуществуют. Хотя такого слова и нет.

Я на такое не согласна!

Наконец я почувствовала, что согрелась. Стиснутые челюсти расслабились, а лицо раскраснелось от жара. С теплом пришло скудное спокойствие. Хоть одной проблемой стало меньше.

— Плохой день? — спросил бородатый, тот самый, что спас мои туфли.

— Не то, чтобы, — уклончиво ответила я. Ведь если забыть о случившемся утром, а ещё отбросить настоящий момент — день был не так уж и плох.

Кого ты пытаешься обмануть? Это один из худших дней твоей жизни!

Да, дела мои были плохи, но я решила ограничиться тем, что уже сказала. Не жаловаться же бездомному на жизнь!

Мужчина, кажется, ждал продолжения. В его глазах даже появился проблеск интереса.

— А вы давно здесь? — спросила я, чтобы перевести тему.

— Не то, чтобы, — передразнил меня бородатый. Стоявшая рядом с ним женщина усмехнулась.

Я проигнорировала его сарказм и внимательно посмотрела на неё. Женщина перестала ухмыляться.

— Я, считай, уж лет пять. А Боб и того больше, — откашлявшись и сплюнув мокроту, хриплым голосом сказала она.

— Помолчала бы ты, Мэрилин, — буркнул бородатый Боб.

Мэрилин, как в «Брате-2».

Кто знает, может у женщины в тряпье была история, как у героини фильма, которая в итоге и привела её сюда.

Впервые приехав в Лондон, я была поражена количеством бездомных. Они наводняли вокзалы и станции метро, дремали на скамейках в парках, сидели в спальниках прямо на тротуарах, даже на Оксфорд-стрит, и ежедневно толпились в огромных очередях около социальных организаций, раздававших еду и предлагавших ночлег. Бродяг можно назвать неотъемлемой частью Англии, её своеобразным культурным кодом.

Здешний климат позволяет таким людям спокойно жить на улицах в любое время года. Если верить газетам, большинство беспробудно пьют и сидят на тяжёлых наркотиках[3].

И теперь я — одна из них.

— Почему вы остаётесь под мостом, когда в мире столько возможностей? — не выдержала я.

Услышав вопрос, бородатый Боб неопределённо шамкнул губами, словно прикидывая в уме, как можно остроумно ответить, но так ничего и не придумал. Демонстративно порывшись в складках одежды, он достал пузырёк дешёвого спиртного и, дрожащими руками открывая его, проворчал:

— Мне и здесь хорошо.

Почему-то мне показалось, что ему неуютно под моим пристальным взглядом, и я стала смотреть на огонь. На ржавом боку бочки виднелась неровная полоса ярко-жёлтого цвета. В голове тут же вспыхнули воспоминания.

— В детстве я часто представляла себя жительницей Лондона. В моих мечтах далёкий город был как настоящий. Завёрнутый в одеяло тумана, он будто потерялся во времени.

— Красиво сказано, — вставила Мэрилин, словно желая поддержать.

Я почувствовала благодарность и улыбнулась.

— Помню, мне было лет пять. Я жила в Волгограде — это Россия. Тогда в стране были тяжёлые времена. На прилавках — пустота. Вокруг — серость. А я, глядя на советские панельки, представляла, как гуляю около Букингемского дворца. Стоя у подъезда девятиэтажки, задрав голову, я воображала, что смотрю на Биг-Бен. Когда-то я думала, что он такой большо-о-ой. — Я нарочно растянула последнее слово. — Мне так хотелось оказаться в Лондоне, жить тут, пройтись по пропитанным историей улицам, заглянуть в глаза людям, таким же, но будто бы совсем другим.

— Ну и как, заглянула? — Боб улучил момент, чтобы вставить очередной колкий комментарий.

Я не обратила внимания на его слова, ещё глубже погружаясь в воспоминания из детства:

— Один раз я поднималась по лестнице на третий этаж, и в одном из пролётов увидела, что по ступенькам течёт ярко-жёлтая краска. Кто-то разлил её по полу лестничной клетки. У стены валялась уже почти пустая банка. Если честно, почему-то в ту секунду этот солнечный ручей в унылом советском подъезде для меня стал символом надежды. Знаете, как это иногда бывает в детстве? Внутри рождается импульс, и у вас будто появляется особая миссия, как у секретного агента.

Я вытянула руки и сквозь пальцы посмотрела на языки пламени. Свою историю я рассказывала впервые, а тут ещё такие необычные слушатели.

— Вот и я тогда решила, что мне обязательно нужно, миновав краску, добраться до квартиры. «Если смогу проскочить, не запачкавшись, значит у меня всё получится», — сказала я сама себе. Будет у меня и Лондон, и двухэтажные автобусы, и счастливая жизнь. Смешно, правда? Глупо как-то даже. Но я так серьёзно этого пожелала. Прямо чувствовала, что это знак. У вас такое бывает?

Я интуитивно как оратор, пыталась вовлечь аудиторию. Мне и правда было интересно услышать ответ на свой вопрос.

— Хм, — протянула Мэрилин. — Почему-то судьба никогда не была ко мне благосклонна, и к моему маленькому Николасу тоже. Мы жили в старом обветшалом домике на окраине города, боролись за выживание каждый день. Николас был хилым мальчиком. Болезни и холод всё больше и больше ослабляли его юное тело. Мой Николас… Он очень сильно болел. Однажды в подворотне нашего дома я нашла старинную медаль, на которой был изображён ангел с поднятым мечом. И я не помню, почему… Я точно не могу сказать… Я увидела это как знак с небес и принесла его домой, и повесила на шею Николасу. С того момента наша жизнь изменилась. Николас начал выздоравливать, как будто ангел на медали защищал его от беды. А потом… — На глаза Мэрилин навернулись слёзы. Она всхлипнула и замолчала.