Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Таким был Саша Гитри читать книгу онлайн
Гений театра и кино, Саша Гитри царил на парижских подмостках в исключительную эпоху французской культурной жизни вплоть до своей кончины в 1957 году, его пьесы и сегодня наполняют театральные залы. Это завидное положение вызывало настолько живучую ненависть и зависть, что после его смерти Франсуа Трюффо смог сказать: «У него больше нет врагов, так как его упрекали прежде всего в том, что он жив».
А живым он был больше, чем кто бы то ни было! С детства, проведённого за кулисами театров Санкт-Петербурга, до триумфа на парижских сценах, от страстных отношений с отцом до его безудержного стремления к любви, которое толкнуло его в объятья пяти жён, одна красивее и моложе другой. Он был одержим жизнью.
Возможно, слишком одержим... Его арест после освобождения Парижа, без предъявления обвинения, был скорее следствием всеобщего озлобления, нежели из-за его поведения во время Оккупации, которое было далеко от того, в котором его подозревали. Разбитый своим заточением и обвинениями, он всё же нашёл в себе мужество вернуться к работе и возвратить былую славу, продолжая наслаждаться жизнью до конца, несмотря на подошедшую старость и болезни.
Саша Гитри заслуживает того, чтобы рассказали о его жизни, такой, какой она была — наполненной горестями жизненных обстоятельств, обидами завистников, но напряжённой, творческой и страстной.
На обложке — Саша Гитри на перроне вокзала в Кап-д’Ай, 19 сентября 1927. Фотография J.H. Lartige.
Жан-Филипп Сего (Jean-Philippe Ségot) — издатель газет на Баскском побережье, продюсер и ведущий телепрограмм на местном канале Страны Басков, основатель и главный уполномоченный Биаррицской книжной ярмарки, автор нескольких исторических трудов. Эта работа — кульминация всепоглощающей страсти к личности и творчеству Саша Гитри.
Гитри — француз, и его имя Сашá произносится с ударением на последнем слоге, как и фамилия Гитри, и не склоняется.
В декабре 1952 года телевидение уважило его, он принял участие в трёх передачах. Саша стал вроде храбрящегося, но хронически нездорового человека и должен был согласиться на длительный отдых, исчисляемый месяцами, проводя зимы вдалеке от своего любимого Парижа и «вкушая радости» курортной жизни на побережье. Однако в феврале 1953 года, когда на экраны вышла «Жизнь порядочного человека», супруги уехали на три недели в Австрию.
В конце марта он снова на сцене, в «Palsambleu», в роли оживлённого старичка, окружённого домочадцами, который намеревается разделить своё имущество между наследниками, но затем передумывает, опасаясь их алчности после одной ночи, когда они все желали смерти патриарху из-за наследства. На следующий день, когда старик почувствовал себя хуже, ему сделали переливание крови от некоторых членов семьи. Так он обнаружил истинные желания каждого из своих близких. Приняв во внимание произошедшее, он вновь возвращается к вопросу о наследовании.
Немного рыхлый сценарий отражает то, что работа над ним несколько раз прерывалась болезнью, и соответствующее отношение критики небеспочвенно. Спектакль больше не привлекает публику, Саша и сам находит эту пьесу «плохой». Утешением остаётся только то, что Клод Жаме (Claude Jamet), почитатель Мэтра, написал для «La France réelle»: «Произведение Саша Гитри — это фейерверк, огонь, катящийся по рампе. И прежде всего — это он сам! Там, среди своей мебели, со своими семейными портретами, часами Буля, в вольтеровском кресле — как и другой в Ферне (Вольтер. — Прим. перев.) — он принимает и даёт аудиенции. Неважно, в какой пьесе он играет, важно, что это он играет, а зачастую в пьесе, написанной им самим! Она только предлог для того, чтобы этим вечером он мог быть здесь, показать себя, поговорить с нами. Поверьте мне, "Palsambleu" этого стоит!»
Но другой поклонник Мэтра, бывший актёр, а ныне очень многообещающий продюсер, Клеман Дюур (Clément Duhour)[126], собирается предложить Саша невероятный реванш за прошлое бесчестье! Узнав, что Андре Корню (André Cornu), государственный секретарь по изящным искусствам, хочет организовать крупную подписку в пользу Версальского дворца, у которого катастрофически не хватает средств на охрану, ему приходит в голову идея оказать помощь, сняв большой цветной фильм на Gevacolor[127] во славу престижного исторического памятника. Корню принимает не только идею фильма, но и Гитри как автора и режиссёра. По тем временам — смелое решение! С другой стороны, Гитри сразу увлёкся этим проектом, теперь работает днём и ночью над сценарием для этого фильма, к большому огорчению Ланы, которая думает, что этим он убьёт себя. Но идея так заманчива!
У Саша уже есть название: «Сегодня вечером в Версале...» («Ce soir à Versailles...»). Более того, в нём будут задействованы все наиболее известные на данный момент актёры, поскольку производство фильма не будет иметь никаких финансовых затруднений. Саша полон энтузиазма — такого не было уже очень давно!
И так как большое счастье никогда не приходило в одиночку, его пригласили сыграть на праздновании коронации в Лондоне, городе, куда его больше не приглашали со времён Освобождения. Он расположился в отеле «Savoy» 1 июня, и в этот же вечер направился на большой ужин под председательством сэра Уинстона Черчилля, наблюдал за церемонией коронации из своего роскошного номера по телевидению, чтобы сохранить силы. 4-го числа он начинает серию выступлений «Слушайте внимательно, господа» («Écoutez bien, messieurs») (новая версия «Tôa»). Каждый вечер это триумф, и Саша получает огромное удовольствие от «Марсельезы» и «Боже, храни королеву» перед поднятием занавеса. Пока Лана ходит по магазинам, он целыми днями сидит в номере отеля, дорабатывая сценарий, раскадровку и диалоги будущего фильма, который он, наконец, решил назвать «Если бы Версаль поведал мне...» («Si Versailles m'était conté...») (другое название — «Тайны Версаля». — Прим. перев.).
Съёмки этого кинематографического монумента начались 6 июля, и необходимо было приложить большие усилия, чтобы организовать съёмки в замке, открытом для публики с 9 до 17 часов. Как пишет Саша в титрах: «Декорации — от Мансара, а сады — от Ленотра», — ни о какой съёмке в студии не могло быть и речи!
Поскольку крупнейшие звёзды того времени согласились приехать и сыграть хотя бы одну сцену в этом фильме, необходимо было согласовать расписание съёмок и их собственный график.
Но снимать в Версале и рассказать там историю Франции — ничто не могло быть прекраснее для Саша. Он старается присутствовать там днём и ночью, и часто приезжает в Тернэ только около 3 или 4 часов утра, и переживает во время этих съёмок чарующие моменты, которые не может испортить и полемика, завязавшаяся из-за «Combat» (ежедневная газета, 1941-74, изначально газета подполья Сопротивления. — Прим. перев.). Потому что эта газета явно обвиняет Гитри и Дюура в том, что они развлекались на деньги налогоплательщиков, снимая этот фильм. В открытом письме Клеман Дюур, не смущаясь, объясняет, что фильм не только далёк от государственного заказа, но и что он платит 10 миллионов за право на съёмку, и что 20% мировых сборов после возмещения расходов пойдут на реставрацию дворца.
Саша может вновь обрести спокойствие, иногда нарушаемое хранителем дворца, который замечает некоторые исторические ошибки в отдельных сценах. Отсюда и этот знаменитый анекдот о Монтеспан, которую Людовик XIV (Саша Гитри) после дела о ядах изгоняет на верхний этаж дворца, под самую крышу. Присутствовавший на съёмках этой сцены хранитель Версаля мсьё Gérald Van der Kemp не мог не объяснить Мэтру, что в действительности фаворитка была изгнана в правое крыло дворца. Чтобы вывести Гитри из равновесия, потребовалось бы большее, так как Саша парировал сразу же:
— Мсьё хранитель, вам не кажется, что король Людовик XIV обладал достаточно независимым умом, чтобы вернуться на следующий день к решению, принятому накануне?
Однако эта съёмка утомила Саша, у которого всё ещё болит желудок, и он питается почти только молоком. Он понимает, что ему нужно поостеречься, но, тем не менее, соглашается на ограниченную серию представлений «Дебюро» в Бельгии.
Премьера состоялась 23 ноября. Каждый спектакль — настоящий физический подвиг для старого Мэтра. Однажды вечером на сцене у него был легкий сердечный приступ, который, впрочем, не помешал ему закончить представление. Всё так и будет
