В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

народных депутатов, и Верховному Совету прекратить свою деятельность. На декабрь назначены выборы в новый орган власти – Государственную думу. В ответ Конституционный суд, союзник Хасбулатова, заключает, что декрет президента противоречит Конституции. На основании этого Верховный Совет прекращает полномочия президента Ельцина и передает их Руцкому. Чувствовалось и раньше, что дело идет к горячему. Уж очень жесткими были высказывания с обеих сторон, особенно Хасбулатова, на грани приличия и даже заходя за грань: Ельцин – мужик, а раз так, то и занимайся мужицким делом, а не лезь в президенты.

Козырев находился в Вашингтоне на подписании арабо-израильских договоренностей – что и мою поездку на Ближний Восток сделало актуальной – и прислал оттуда телеграмму: в решающем вопросе Клинтон поддержит. Теперь ясно, что министр имел в виду.

На утро поехал к Ёсе Бейлину, моему визави в МИД Израиля. Первым делом он выразил готовность помочь мне лично, ибо кто знает, как пойдут дела в Москве. Предложение остаться в Израиле гордо отверг. Описал ему ситуацию в Москве, попросил о поддержке президента, как это было мне предписано, и получил ее в тот же день.

Далекий до этого ближневосточный мир впервые ощупал руками. Интерес к России там очень велик. Поскольку наши дипломаты ездят к ним не очень часто, принимали меня на высоком уровне. Главное, что мне внушалось арабскими руководителями: надо, чтобы Россия возвращалась на Ближний Восток. Прямо намекали: для того, чтобы как-то уравновешивать США. (Им-то это надо, а нам ради них «бодаться» с США очень нужно?) Израиль против нашего возвращения как будто не возражает.

Еще в поездке узнал, что Верховный Совет отключен от воды, газа, электричества и даже канализации, взят в жесткую блокаду. Мотивировали это тем, что в здании большое количество оружия, пулеметы выставлены в сторону мэрии, бывшего СЭВ. По возвращении в Москву почувствовал, что линия президента скорее нажима, чем уговора, т.е. то, что у него лучше всего получается.

Второе октября. Суббота, прекрасная осенняя погодка, подъезжаю к МИДу, а там идет митинг тех, кого Козырев называет красно-коричневыми. Митингуют практически на ступенях центрального входа. Отпустив водителя, потолкался среди участников, но недолго, ибо ОМОН стал их оттеснять. Из толпы пошли крики: «Ублюдки, прихлебатели воров, уголовники, фашисты, по пятьсот долларов получаете». Вскоре разразилась довольно серьезная драка. К ней ампиловцы, это были они, заранее подготовились, набрали кирпичей, быстро сделали три ряда баррикад, разобрав также трибуну, подготовленную для празднования 500-летия Арбата, заполыхали костры. Вышла водометная машина, пытаясь их оттеснить, но ее забросали камнями, и она ретировалась, оставив лишь мокрый след на асфальте. Поднялся на 22-й этаж нашей высотки: отлично было видно происходящее, как будто специально балкончик придуман для этой цели, – три ряда баррикад, перекрытая Садовая. Так продолжалось до ночи, пока работал.

Такое ощущение, что Ельцин не смог воспользоваться первыми результатами. По мере того как продолжалось противостояние, возрастали симпатии к тем, кто в Белом доме две недели сидит при свечах и без туалетов. Они оправились от первого шока, и уже новоиспеченный президент мобилизует на сопротивление: грозят перекрыть железные дороги, взрывать газопроводы и линии электропередачи. Одним словом, исход, который прежде казался столь ясным, заколебался.

Прерываю описание октябрьских 1993 г. дней в Москве для рассказа о делах грузино-абхазских: они переплелись друг с другом.

В то лихое время межнациональные конфликты прокатились по значительной части территории бывшей империи. Она не имела больше сил удерживать националистические устремления. Их история восходила еще к национальной политике большевиков; к деспотизму Сталина, кроившего границы и выселявшего целые народы; к недооценке национального вопроса, долгие годы считавшегося решенным (даже когда он начал обостряться в период перестройки, я слышал суждения наших руководителей, что речь идет о «детской болезни»); наконец, к «бескровной» гибели СССР. Но теперь все они вышли на поверхность: от Крыма, где мятеж поднимали крымские татары, до Молдавии и Нагорного Карабаха, не говоря уже о Таджикистане. Россия прилагала немалые усилия, включая военное вмешательство, чтобы погасить пожары. Благодаря ей было достигнуто перемирие и в кровавом абхазо-грузинском конфликте.

Начав плотно работать на этом участке, столкнулся с тем, что справедливо или нет, но грузины постоянно упрекали нас в пристрастности. В марте 1993 г. нас прямо обвинили в том, что российская армия воюет против грузин на стороне абхазов. Мы опровергли это самым категорическим способом. Грачев дошел даже до утверждения, что у грузин есть самолеты, перекрашенные в российские цвета, и те бомбят своих с провокационными целями. Потом оказывается, что грузины сбили наш «перекрашенный» самолет. Мы говорим, что не сбили, а сам потерпел катастрофу, но что он там делал? Замминистра Пастухов – на уровне замов он отвечает за этот конфликт – говорил мне, что грузины жалуются ему на военных, якобы заявляющих: абхазское побережье мы вам не отдадим.

Через два месяца Грачев предложил, наконец, перекрыть кислород абхазам, ибо с ними невозможно договориться. За это Шеварднадзе, возглавивший Грузию (в 1995 г. он был избран президентом), обещал дать место для нашего флота в Поти. Грачев в публичном интервью похвастал, что Ельцин принимает его каждый день. Как тут не заняться внешней политикой?

Но и за грузинами нужен глаз да глаз – хотят сначала договориться с нами и получить экономические преимущества, а потом все же дожать абхазов. Обе стороны пытались манипулировать нами.

Любопытный штрих: ребята из Приднестровья не только воюют на стороне абхазов, но и свой флаг вывешивают. Аналогично поступают наемники из Западной Украины, воюющие за грузин: там полощется «жовто-блакитний».

Перемирие длилось, к сожалению, только 50 дней. В сентябре 1993 г. абхазский лидер Ардзинба, нарушив Сочинское соглашение, нанес неожиданный удар по Сухуми.

Пастухов, вместе с Шойгу и Шуйковым представлявший Россию в объединенной комиссии по урегулированию в Абхазии, так излагает события: «О начале боев вокруг Сухуми я узнал в восемь утра и тут же позвонил в Гудауту, где помощники абхазского лидера стали убеждать, что стрельба возникла в районе Очамчиры из-за недисциплинированности некоего полевого командира. Через несколько часов я и Шуйков прибыли в Гудауту и встретились с Ардзинбой, верховным командующим абхазскими силами. Пытались убедить его отдать приказ о прекращении наступления, но так и не сумели добиться определенного ответа. Я работал в Афганистане и могу твердо сказать: сухумский кошмар не уступит трагедии Кабула. Создается впечатление, что для абхазского руководства Сухуми – это не город, где остались в основном беззащитные старики, женщины и дети, а абстрактная территория, на которой разыгрываются военно-стратегические комбинации. Вина за срыв Сочинских соглашений целиком и полностью лежит на абхазской стороне».

Борис