Петр Чайковский - Ада Григорьевна Айнбиндер

известие – был убит московский городской голова Николай Александрович Алексеев. Один из посетителей генерал-губернаторского дома дважды выстрелил в него из пистолета. Петр Ильич был хорошо с ним знаком как с многолетним членом Дирекции Московского отделения РМО: «На меня это произвело удручающее впечатление. Не думаю, чтобы кто-нибудь из чужих столько пролил слез о бедном Николае Александровиче, как я. Я ведь был не особенный охотник до него в частной жизни, но преклонялся перед его великими дарованиями»[827].

В Харькове ждал небывалый прием. Свидетель событий старинный приятель Чайковского архитектор Иван Клименко вспоминал: «Концерт происходил днем (начало в 1 час дня), восторги публики неописуемы; торжество Пети такое грандиозное, что я едва смел в тот день признаться себе в том, что это близкий мне друг, – такая бездна разделяла меня – скромного, простого смертного от него – героя дня! Значение торжества, которого я был свидетелем, усиливалось еще и тем, что оно было данью не только великому художнику, но и обаятельному своей добротой, своею воспитанностью и сердечностью… В концерте поднесли Пете, кроме венков и корзин с цветами (которые значительно были тут же ощипаны дамскими ручками), серебряную лиру; сия последняя была, кажется, поднесена от местного отделения Муз[ыкального] об[щест]ва. (В скобках замечу: я думал, что весь огромный сбор с концерта поступит целиком в пользу Пети; но я, с гордостью за своего благородного друга, узнал от него лично, что он, получив от Муз[ыкального] об[щест]ва приглашение дать концерт из его собственных произведений, принял это приглашение за честь, оказанную ему об[щест]вом, и что концерт не только не даст ему ничего, но и обойдется ему лично, вероятно, около 400 рублей… помнится, что он сделал в пользу музыкальных классов немалый денежный взнос от себя лично)»[828].

18 марта Чайковский наконец вернулся в Клин и продолжил сочинение Шестой симфонии – 24 марта в эскизах она была полностью завершена. В тетради эскизов композитор записал: «Господи, благодарю Тебя! Сегодня, 24 марта кончил черновые эскизы вполне!!!»

И снова нужно уезжать – 26 марта Петр Ильич вновь покинул Клин и на этот раз отправился в Петербург, где провел с родными пасхальные дни, а также совместно с Ларошем и Римским-Корсаковым участвовал в жюри конкурса на написание квартета, организованного Санкт-Петербургским квартетным обществом. Вернувшись, Чайковский начал работать над новыми сочинениями – циклом фортепианных пьес (соч. 72) и романсами на стихи Даниила Ратгауза (соч. 73).

Об этой работе Чайковский писал: «Задачу свою исполняю пока аккуратно: каждый день рожаю по музыкальному чаду (пьесы для фортепиано соч. 72 и романсы соч. 73. – А. А.). Чада эти весьма скороспелые и неважные: у меня нет никакой охоты их творить, а творю я для денег. Стараюсь только, чтобы не слишком скверно выходило»[829]. На самом деле, романсы были уже давно в планах Петра Ильича. Почти год назад он получил письмо от незнакомого ему почитателя – студента Киевского университета Даниила Ратгауза. С письмом были стихотворения молодого человека. Прямо на полях письма Чайковский сделал нотные наброски для будущего сочинения.

Далее опять бесконечные разъезды – 27 апреля композитор был в Большом театре на премьере оперы Рахманинова «Алеко», потом опять пару дней гостил у Анантолия Ильича в Нижнем Новгороде, далее задержался в Москве – навещал умирающего друга Карла Альбрехта.

За несколько дней, проведенных в Клину, Петр Ильич успел завершить цикл романсов и 13 мая выехал за границу. 17/29 мая композитор уже был в Лондоне, где 20 мая/1 июня в концерте Филармонического общества в Сент-Джеймс-холле Чайковский дирижировал своей Шестой симфонией: «Концерт сошел блестяще, т. е. по единодушному отзыву всех я имел триумф, так что Сен-Санс, появившийся после меня, несколько пострадал вследствие моего необычайного успеха. Это, конечно, приятно, но зато что за наказание здешняя жизнь в сезоне! У меня уже все завтраки и все обеды разобраны, и все это у них делается необыкновенно долго. Вчера мне и Сен-Сансу Дирекция давала обед в Вестминстерском клубе. Шик и роскошь невероятные, но, севши в 7, мы встали в 11½ (без преувеличения). Кроме этого приходится ежедневно бывать на дневных концертах, ибо приходят приглашать и отказывать неловко»[830].

Главной целью поездки Чайковского было получение степени доктора музыки Кембриджского университета. Уже в Лондоне Петр Ильич встретился с кмпозиторами – кандидатами на звание докторов музыки: «Чертовская жизнь! Ни одной приятной минуты: только вечная тревога, тоска, страх, усталость и т. д. Но теперь уже близок час освобождения. Впрочем, справедливость требует сказать, что много милых людей и много всяческой ласки мне оказывается. Все будущие доктора, кроме больного Грига, съехались. Из них, кроме Сен-Санса, симпатичен Бойто. Зато Брух – омерзительная, надутая фигура. Послезавтра утром еду в Кембридж и жить буду не в гостинице, а в отведенной мне квартире у доктора Maitland’a, от которого имел любезнейшее пригласительное письмо. Всего проведу там одну ночь. В день приезда будет там концерт и банкет, а на другой день церемония. В 4 часа все будет кончено»[831].

31 мая/12 июня Чайковский прибыл в Кембридж. За день до торжественной церемонии в Гилдхолле состоялся концерт из произведений композиторов, представленных на звания докторов музыки. Чайковский дирижировал своей фантазией «Франческа да Римини».

1/13 июня состоялась Торжественная церемония избрания почетных докторов «honoris causa» Кембриджского университета. Ими стали Арриго Бойто, Макс Брух, Камиль Сен-Санс и Петр Чайковский.

Церемония, которая не менялась несколько столетий, произвела впечатление на Чайковского, он писал: «Самое торжество продолжалось целых 2 дня и состояло в 1-й день из концерта, парадного обеда и парадного раута, а во 2-ой день из церемонии возведения в докторский сан, парадного завтрака и приема у супруги канцлера. Церемония состояла в следующем. В 111/2 мы собрались в особом помещении и облачились в докторский костюм, который состоит из белой мантии (шелковой), обитой пунцовым бархатом, и бархатного берета. Вместе с нами возведены в степень докторов права 4 личности, из коих один – индийский вассальный царек (раджа), имевший на голове тюрбан, украшенный драгоценными камнями на сумму нескольких миллионов, и один фельдмаршал. В ту же залу собрались все профессора и доктора университета в костюмах, подобных нашему, но другого цвета. В 12 [часов] состоялась по печатному церемониалу процессия. Я шел рядом с Бойто позади Сен-Санса. Мы прошли через огромный двор на глазах у многочисленной толпы в университетский Сенат, переполненный публикой. Каждый из нас сел на приготовленное место на высокой эстраде, вышел публичный оратор (так называется господин, специальность коего – говорить речи на церемониях) и поочередно каждому из нас сказал латинскую речь, состоящую из возвеличения наших заслуг науке и искусству… Во время речи тот, в честь кого она произносится, выступает вперед и стоит неподвижно. При