Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская

она сорвала замысел противника ворваться в город со стороны Московского шоссе. Вместе с полками дивизии в 55-ю армию пришел и медико-санитарный батальон, развернув свои отделения в Александровском парке, у подножия искусственной горы Парнас. Здесь, возле старых брезентовых палаток, я разыскала командира медсанбата военврача второго ранга Зинаиду Александровну Каневнину.　

Постоянная тревога за вверенный ей батальон, сотни раненых, которых надо принять, разместить, оказать им медицинскую помощь, накормить и эвакуировать, бессонные ночи, полные тревог и волнений, особенно в последние две недели на побережье Ладоги, оставили на ее опаленном солнцем лице несмываемые следы. На широком лбу залегли складки, к уголкам зеленоватых, под припухшими веками глаз протянулись свежие морщинки.　

Зинаиду Алексеевну я знала еще с довоенных времен, когда она, врач-дерматолог из города Череповца, вступила в тридцать девятом году в Красную Армию и была назначена сначала врачом полка 168-й дивизии, а затем переведена в медсанбат. Великую Отечественную войну она встретила вместе с дивизией на государственной границе под Сортавалой.　

— Ох, и досталось нам на Карельском перешейке, — сказала Каневнина, покачав головой, по-северному приокивая. — Совершенно невозможно выделить лучших. Все работали самоотверженно, с полной отдачей. Спасибо начсанкору, прислал нам на помощь хирургический отряд. Какие же они молодцы, эти «аховцы»!　

Разговаривая, мы подошли к госпитальной палатке. Начальник госпитального отделения военврач Валентина Александровна Столярова сказала, что в ее отделении лежат восемьдесят человек и их всех после операции без крайней нужды не следует тревожить. Однако обстоятельства сложились так, что на следующий день всех раненых пришлось отправить в Ленинград.　

Мимо памятника, поставленного на братской могиле героев революции, прошла большая группа легкораненых в сопровождении фельдшеров. Они направлялись через Шушары в ленинградские госпитали. Проехала и медленно завернула к Парнасу колонна крытых полуторатонок с красным крестом на ветровом стекле. Это начсанарм прислал двенадцать машин для эвакуации тяжелораненых. Каневнина повеселела и поспешила в госпитальное отделение.　

Потянулись носилки с лежавшими на них бойцами дивизии. Их всех оперировали в медсанбате, и они в первые послеоперационные дни лечились в госпитальном отделении. Теперь медицинские сестры Аня Голубева, Шура Дец, Дуся Краснова одевали их, кормили и провожали к машинам. Решительная, энергичная военврач В. А. Столярова подписывала документы и вручала их санитарным инструкторам или фельдшерам, сопровождавшим раненых до госпиталя. Когда опустели большие палатки. Каневнина распорядилась укладывать имущество и быть готовыми к отъезду.　

В то время как свертывались госпитальное и сортировочное отделения, в Кофейном домике, превращенном в операционную, Дмитрий Александрович Воскресенский заканчивал первичную обработку множественных ран на спине и ногах только что доставленного из полка пулеметчика. Но вот и его, забинтованного, унесли в машину. Можно укладывать инструменты и другое хирургическое имущество в поцарапанные, пробитые осколками зеленые ящики. Еще немного, и начальник аптеки старший военфельдшер С. Пунинский и его помощник военфельдшер С. Шандромайленко увезут ценный груз через Шушары в пункт, указанный Каневниной.　

Приехал комиссар дивизии — моложавый полковой комиссар С. А. Александров. Его явно хорошо знали и любили в медсанбате: дружно обступили, засыпали вопросами. Но комиссар сразу же пошел к бойцам, лежавшим и сидевшим в санитарных машинах. Он спрашивал: где кто воевал и где и когда ранен. Записывал в свою книжечку фамилии, желал всем скорейшего выздоровления, обещал навестить, просил возвращаться в свою прославленную дивизию. Когда санитарные машины увезли последних раненых, Александров снял пилотку, вытер платком высокий с залысинами лоб и сел на пенек. Теперь настало время поговорить с людьми медсанбата. Он рад был узнать, что всем раненым оказана помощь, но предупредил, что дивизия еще ведет боевые действия и новые раненые будут поступать. Каневнина объяснила комиссару, что после ухода медсанбата здесь для этого останется небольшая медицинская группа.　

Я простилась с медсанбатовцами и поспешила в санотдел.　

В ночь на 17 сентября в санотделе никто не ложился спать — готовились к отъезду. Начсанарм и комиссар поздно ночью вернулись из оперативного отдела и еще долго сидели над картой и документами.　

Приезжали начсандивы, представители санитарного управления фронта, начальник санитарной службы Слуцко-Колпинского укрепрайона военврач второго ранга К. П. Алексеев. Каждого волновал вопрос вопросов: все ли сделано, чтобы в полосе, оставляемой нашими войсками, не оказалось забытых раненых.　

Очень беспокоило положение в отдельных артиллерийско-пулеметных батальонах, разбросанных под Павловском, в Александровке. В каждом из них были хорошая санчасть, стационар на несколько коек, врачи, сестры. В то же время у них был маломощный санитарный транспорт, и они нуждались в помощи. По приказу начсанарма командир автосанитарной роты старший воентехник П. И. Детков и его заместитель старший техник А. П. Завищевский выехали в артпульбаты за ранеными. Их по пути обстреляли с воздуха, но за день значительная часть раненых была все-таки переправлена в эвакогоспитали Ленинграда.　

Днем возле армейского пункта питания, неподалеку от штаба армии, я увидела большую группу военных в потрепанной одежде. Среди них были врачи и сестры. Оказалось, что это медики из медсанбата 24-й танковой дивизии, а с ними раненые и больные танкисты, отважно сражавшиеся с 12 июля по 24 августа в районе Луги.　

Худые, потемневшие лица, уставшие, потертые ноги в разбитых сапогах. Многие хромают, опираются на палки. Впалые, позабывшие отдых и сон глаза, но в них радость! Вражеское окружение, десятки километров дорог, тропинок, троп остались позади. Сейчас бы только побыстрее помыться, чуть-чуть подкормиться — и скорее на фронт.　

Подошла к высокому, очень худому военврачу второго ранга в выцветших на солнце гимнастерке и пилотке. Это был начсандив Никифор Никифорович Евстифеев. Узнав, что я из санотдела 55-й армии, он мне рассказал, что в своей должности находится недавно — сменил погибшего военврача первого ранга Крючкова.　

Мы пошли к столам пункта питания. Добрый аппетит изголодавшихся людей беспокоил врачей. Командир медсанбата военврач третьего ранга А. П. Кондратьев — молодой человек с ввалившимися щеками и в больших очках в роговой оправе — упрашивал бойцов:　

— Ешьте медленней, не наваливайтесь так на кашу и хлеб. Не торопитесь.　

Пока подошли армейские санитарные машины за больными и ранеными, Евстифеев и Кондратьев рассказали: медсанбат принимал раненых и лечил больных в хорошо оборудованных просторных землянках в густом лесу возле Больших и Малых Крупеней, близ станции Долговка. Пришел горький час, и они должны были оттуда сняться и уйти к Ленинграду в обход населенных пунктов и дорог, уже захваченных врагом.　

И начальник санслужбы, и комбат, и каждый, кто шел, несли медицинское имущество, помогали раненым, друг другу. Несколько суток двигались лесом, держа путь на совхоз «Красный маяк». Недалеко от Южного поселка медсанбат был обнаружен и обстрелян. Похоронив погибших, пошли дальше, кружа