Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова

– Вот ужо погоди, уеду я от тебя.

– Когда? – спрашивал Михаил.

– А вот числа тридцать четвертого и уеду! – отвечала нянька и уходила в свою комнатку при кухне.

Очень любила и баловала его и мать. Глядя на это, Ольга скоро поняла, что ее муж дома просто избалованный сынок с барскими замашками, но при этом исключительно талантливый человек с серьезным творческим подходом к делу в театре. Как будто это были два разных человека. Поняла она и то, что Миша любит выпить и делает это каждый день. А уж после того, как отыграет спектакль, всегда возвращается домой не только пьяным, но, бывало, и под утро. С кем был, где? Ничего не рассказывал. Отвечал всегда коротко:

– С друзьями.

Мирило ее с этим только то, что когда она еще жила у тети Оли, то та тоже после спектакля возвращалась домой среди ночи и тоже навеселе. «Вероятно, это у актеров так принято», – думала Ольга. Но все же она ревновала мужа. Ведь у Миши было столько поклонниц! Порой, где-нибудь на вечеринках, где они бывали вдвоем, Михаил, подвыпив, совершенно откровенно начинал ухаживать за какой-нибудь присутствующей там девицей. Это было так нагло и беспардонно! Ольга страдала. Но потом Миша был так с ней нежен и ласков, что через день-два Ольга уже забывала про это и прощала.

Глава седьмая

В конце апреля 1915 года Художественный театр, как всегда, отправился на гастроли в Петербург, который к этому времени уже переименовали в Петроград. А как же иначе? Ведь Россия вела войну с Германией. Разве можно было, чтобы у столицы великой империи было немецкое окончание «бург»? Только русское «град»! Так и превратился Петербург в Петроград.

Олечка поехала вместе с мужем. Константин решил, что дочь вместе с зятем должны жить у них в Царском Селе. Раньше Михаил бывал в этой огромной, богато обставленной квартире с множеством слуг, но только теперь, когда они с Олей поселились здесь на целый месяц, он ощутил вполне ту большую разницу, которая была между этими апартаментами и той площадью, на которой они жили в Москве. Но он всегда был далек от быта. Мало того, вскоре он даже заскучал по матери и по своей комнатке. Здесь, в Царском Селе, он должен был надевать к столу рубашку с воротом и как минимум курточку; есть определенной вилкой и ножом каждое из блюд и, главное, не пить. Нет, он, конечно, выпивал, но редко и мало, чтобы не пугать тестя с тещей. Оля всячески старалась, чтобы родители поняли, как сильно они с Мишей любят друг друга. Может, отец увидит это и простит? Они сидели за столом рядом, часто целовались и подкладывали друг другу лучшие кусочки.

– У вас такая идиллия, что просто завидно, – сказала как-то сестра Ада. – Но отец все равно приданого за тобой не даст. Я слышала, как он говорил маме: «Чувствует мое сердце, не проживут они долго вместе».

– Это почему же он так решил? – удивилась Ольга.

– Не знаю.

А между тем Миша успел уже на второй день после приезда покорить сердце Лулу. Он сел к роялю. А играл Миша, как когда-то и его отец, превосходно, имел абсолютный слух и мог быстро подобрать любую мелодию.

– Это у меня от отца. Отец в свое время вполне мог бы стать профессиональным музыкантом, – сообщил он.

– А вот Олечка играет плохо, потому что неусидчивая, – пожаловалась на дочь Лулу. – Хотя музыку любит. Сыграйте нам еще что-нибудь.

Ну а уж когда все семейство сходило еще и на спектакли, увидев зятя сначала в роли старика Калеба в «Сверчке на печи», а затем и в роли Моцарта, все уже были совершенно очарованы. Даже Константин смягчился по отношению к своему новому родственнику.

– Твой муж и вправду очень талантлив, – сказал он дочери. – Но все равно твой выбор я не одобряю. Муж-актер – это несерьезно для людей нашего круга! Если ты от него уйдешь, я буду это только приветствовать.

– Значит, ты нас не прощаешь?

– Ты по поводу приданого? Нет, не прощаю.

⁂

Уже почти год, как шла война, и брат Ольги, Лёвушка, рвался на фронт. Ни слова не говоря родителям, он отправился на призывной пункт.

– Сколько вам лет? – спросил военный, составляющий списки призывников.

– Восемнадцать, – отрапортовал он, хотя ему только-только исполнилось шестнадцать.

– Ваши документы? – внимательно взглянув на юношу, спросил военный.

– А это обязательно?

– Обязательно.

– Тогда мне шестнадцать, – промямлил юноша, протянув свой паспорт.

– И что же вас так гонит на фронт?

– Хочу Россию от врага защищать.

– Похвально. Но вот в паспорте записано, что вы сын статского советника. Негоже человеку из такой семьи в солдаты идти. Если непременно хотите Родину защищать, я могу направить вас в высшее военное училище конной артиллерии.

– Но пока я буду учиться, война уже закончится, – разочарованно сказал Лёвушка.

– Да, учиться там два года. Эта война закончится, другая может начаться, а вот вы будете уже офицером русской армии и, командуя артиллеристами, принесете ощутимую пользу России и царю нашему.

Так Лёвушка и попал в Орловское высшее училище конной артиллерии. Родители были не против.

– Мальчик вырос, – сказал Константин. – Считаю, что профессию он выбрал правильную. Мужскую профессию выбрал.

– Ему только шестнадцать, а он уже из дома упорхнул, – переживала Лулу. – Ольга в Москву уехала. Ада вот-вот замуж выйдет. Останемся мы с тобой одни.

– Не причитай, а собирайся. Поедешь со мной на Урал. Что тебе здесь одной куковать? Ты теперь свободна. Воспитывать больше некого.

⁂

В отличие от Лёвушки, рвущегося на фронт, Миша Чехов страшно этого боялся.

– Не волнуйся, дорогой, – успокаивала его Оленька. – Пока то да сё, война кончится.

Но она всё не кончалась, а в конце августа 1915 года сбылось то, что так страшило актера. Пришла повестка явиться на призывной пункт. У Миши началась паника. Придя на репетицию, он был так бледен и рассеян, что к нему подошел обеспокоенный его поведением руководитель студии Сулержицкий.

– У вас что-то случилось, Миша?

– Да, – протянул ему повестку Михаил.

– Не уверен, знаете ли вы о том, что в свое время я отказался идти в армию и давать присягу. Я никогда бы не мог взять в руки оружие и убивать по моим религиозным убеждениям, – сказал Леопольд Антонович, взглянув на бумажку. – Меня судили, и я два года провел за это в Туркестане на каторге…

– Знаю, – нервно ответил Миша. – И все очень уважают вас за эту вашу