Паустовский. Растворивший время - Олег Дмитриевич Трушин

Если взглянуть на оценки Паустовского в аттестате зрелости, полученном по окончании гимназии, то он не так уж и плох и даже более того, весьма пригляден – всего лишь одна «тройка», заработанная по физике, среди всей густоты оценок «отлично» и «хорошо» кажется на этом фоне вполне неуместной и даже несколько вычурной.

Одним словом, Костя Паустовский учился хорошо. «Отлично» по русскому языку и словесности, философии и истории… Даже по «нелюбимому» Закону Божию, обучение которому было «мученическим» (радовали лишь «великопостные каникулы»), у него оценка – «отлично». От природы целеустремлённый и крайне усидчивый, Костя очень много читал. Чтение было не времяпровождением, а потребностью, тем радостным занятием, любовь к которому он впитал в себя с малолетства. И чем взрослее он становился, всё настойчивее и настойчивее овладевала им тяга к чтению, географии, природе, познанию мира.

И первое в жизни Кости Паустовского большое путешествие, совершённое в августе 1903 года с отцом в Одессу, к берегам Чёрного моря, окажет на него неизгладимое впечатление. Второе в Тавриду – в августе 1906 года – ещё больше закрепит это впечатление. Он увидит Ялту и Одессу, Симферополь и Севастополь, Алушту и далёкие Судакские горы, таящиеся в глубине горизонта и больше похожие на обманчивый мираж. Перед ним во всём величии предстанет гора Кастель, вершины Северная и Южная Демерджи, у подножия которых раскинулись черешневые сады и виноградники, лавандовые поля и заросли бесконечно цветущей всё лето колючей дикой розы и, конечно же, Орлиная гора в Алуште, почти в самом центре города, совсем недалеко от которой семья Паустовских снимет дом. А ещё Костя будет заворожён говорливыми горными реками, на которых играли водным потоком шумные водопады. Он будет вдыхать горьковато-пряный, пропитанный ароматом смол, перемешанный с солёным бризом Чёрного моря запах вековых кипарисов и можжевельников и гулять по витиеватым тропкам, многие из которых, извиваясь по склонам змейкой на измождённом зноем суглинке, будут непременно сбегать к большой воде – морю, такому манящему, далёкому и близкому, такому разному в лучах восходящего и закатного солнца, тишайшему и штормовому…

«Прививка морем» тогда сработает безотказно. «И море вошло в меня, – скажет Паустовский в «Далёких годах», – как входит в память великолепный, но не очень ясный сон»{25}.

«Ещё мгновение – и она позвала бы его»: распад семьи

1906 год принёс Косте не только радость семейной поездки в Тавриду, но и массу глубоких потрясений.

Почти перед самым отъездом из Алушты, в конце первой половины августа, Костя тяжело заболел. Врачебный диагноз был неутешительным: правосторонний экссудативный плеврит. По настоянию докторов нужно было оставаться в Алуште и лечиться, а это означало, что пропуск начала учебного года в гимназии, который начинался как раз с 18 августа, был неизбежен. В Алуште он пробыл до конца сентября.

Хворая в Алуште плевритом, Костя Паустовский ещё не знал, что судьба в этот год уготовит ему ещё не один «подарок», и первым из них будет переезд из дома на Никольско-Ботанической в полутёмную, холодную квартиру полуподвального цокольного этажа дома 9 по Ярославскому Валу. Из-за нехватки уличного света в квартире рано вечерело, и ночной мрак держался до первых солнечных лучей.

Переезд Паустовских в столь худшие условия был вынужденным. Георгий Максимович расстался с работой, и прежняя квартира в доходном доме, числящаяся за управлением Киево-Полтавской железной дороги, оказалась не по карману.

Возможно, что именно этот переезд и сыграл решающую роль в семейном разладе. Бранные скандалы между родителями, жестокие упрёки супругу, не способному материально обеспечить семью… Что ещё могла излить женщина, оставшаяся в каком-то смысле один на один с судьбой? А ещё – всё та же противоположность натур.

Осенью 1906 года Георгий Максимович ушёл из дома и поселился в Городищах.

И супруга Григория Максимовича, и старшие сыновья не приняли его ухода.

«Их точно прорвало. Они дружно клеймили Георгия Максимовича и были неистощимы в предъявлении ему всё новых и новых упрёков. Что можно ждать от человека, который легкомысленно пренебрёг долгом супруга и родителя и забывает о святых обязанностях перед теми, о ком ему положено печься?»{26}

Насколько содержательны и объективны были эти упрёки, ныне сказать сложно. Ясно лишь одно – радуга эмоционального восприятия ухода отца перевесила понимание истинного разлада в семье и её распада.

И всё же, вернись Григорий Максимович в семью, он был бы безапелляционно принят. Почему? И об этом говорит сам Паустовский в «Книге скитаний»:

«Моя мать, когда разошлась с отцом после того, как она осудила его за легкомыслие и прокляла за свою разбитую жизнь и неизбежно горестное будущее своих детей, разрыдалась, когда увидела сгорбленную, виноватую спину уходящего навеки отца.

В спине этой было столько беспомощности, что мама не могла не разрыдаться. Ещё мгновение – и она позвала бы его, побежала бы за ним, и он бы, конечно, вернулся. Но гордость, обида, нетерпимость не позволили ей этого сделать»{27}.

Крах семьи стал ударом для четырнадцатилетнего Кости, к тому времени перешедшего в третий класс гимназии, и, может быть, самой тяжёлой драмой во всей жизни писателя Паустовского. Мир его детства раскололся. Наступали новые реалии, в которых в какой-то момент от его детского романтизма не осталось и следа. Костя простил отцу этот поступок, приняв его, наверное, как неотвратимость, как неизбежность.

В его сознании любовь к отцу и уход последнего не уравновешивались на одних весах. Первое явно перевешивало. Потеря отца в семье не вытеснила любви младшего сына к нему, и может быть, даже наоборот душа Кости ещё больше потянулась к Георгию Максимовичу.

«Главное – не скисай!» Брянск

После ухода Георгия Максимовича Мария Григорьевна с дочерью Галей и сыном Вадимом в доме на Ярославском Валу оставались недолго. Уже летом будущего года они переехали из Алушты в Москву и осели там. К моменту их отъезда пожелавший отделиться от семьи и остаться в Киеве старший сын Борис снял квартиру в одном из доходных домов по соседству с Политехническим институтом, в котором обучался.

Младшего же сына Константина ждал Брянск. Для этого пришлось оставить гимназию и перебраться на попечение Николая Григорьевича Высочанского, родного брата Марии Григорьевны, на тот момент служившего в чине майора начальником литейных и кузнецких мастерских Брянского арсенала.

«Мне трудно было бросить гимназию, товарищей, начинать новую и, как я знал, невесёлую жизнь»{28}, – откровение Паустовского тех лет, которое он пронесёт через