Мальчик и революция. Одиссея Александра Винтера - Артем Юрьевич Рудницкий

О покойниках (Салтыков умер в 1927 году – А. Ю.) принято говорить или хорошо, или никак, но возьму на себя смелость утверждать, что обучение удавалось только когда учитель был пьян в меру, а не когда напивался до умопомрачения. В совсем же трезвом состоянии он не находился ни при каких обстоятельствах. Если же был недостаточно пьян, а занятий в тот час не было, то специально отыскивал своих учеников, чтобы одолжить пять рублей, обещая взамен все возможное кино-счастье. Вот как в то время готовилось киносмена.

Наверное, не все было идеально на курсах, но сомнительно, чтобы они были целиком бесполезными, как заявлял бывший подпольщик, кавалерист и чекист. Возможно, ему было трудно заниматься и не получалось найти общего языка с преподавателями, особенно с Салтыковым, с которым, очевидно, отношения категорически не сложились. И что в «сухом остатке»? Слушателю курсов вручили диплом кино-администратора, а вот из-за возникших проблем в ходе обучения полезными связями обрасти он не сумел, и именно это, скорее всего, могло помешало ему устроиться на Одесскую кинофабрику. В то время она уже функционировала и понятно, что каждому выпускнику хотелось туда попасть.

Однако не получилось. Молодому киноработнику доставались только «разовые работы». Его приглашали на съемки фильмов «Рассказ о семи повешенных» (по рассказу Леонида Андреева) и «Призрак бродит по Европе», которые ставили крупные дореволюционные режиссеры – Петр Чардынин с Николаем Салтыковым и Владимир Гардин. По всей видимости, не в качестве кино-администратора, а на какие-то совсем низшие должности (типа «подай-принеси»). Возможно, эти первые опыты оказались неудачными из-за неуживчивости начинающего киноработника и его критического отношения к постановщикам в связи с их старорежимностью. Об этом еще будет сказано.

В общем, стабильности не хватало, в штат кинофабрики выпускника не брали. Не помогло и членство в профсоюзе советских учреждений, в который Александр Кесельман вступил в 1923 году (членский билет Н0181195). Всё это обескураживало, побуждая заняться чем-то совершенно другим. И в 1924 году в его жизни наступает очередная неожиданная перемена: он уезжает за границу, а именно – в Мексику.

IV

Мексиканец

Получить загранпаспорт и вырваться за пределы СССР всегда было делом чрезвычайно сложным. Советские власти смертельно боялись, что граждане увидят, как живут в зарубежных странах, и у них пропадет желание строить социализм на родине. На все это накладывались традиционная шпиономания, страх перед всем иностранным.

Каким образом, под каким предлогом удалось покинуть страну Александру Кесельману? Версия, изложенная им в автобиографии, не слишком убедительна:

Из автобиографии

Закончив курсы в августе 1924 года и не попав на работу на фабрику, я решил повидать свет и имея возможность благодаря допризывному возрасту получить паспорт, получил таковой в Одесском Интуристе в Губисполкоме, и в ноябре 1924 года выехал в Мексику, где пробыл до июня 1926 года, т. е. до момента призыва в Красную армию.

Повидать свет – вполне естественное желание, многих манили дальние страны. И что? Пошел, подал заявление на загранпаспорт – и готово? Словно дело происходило не в 1924 году, а спустя 100 лет. С трудом верится, что в 1920-е годы, можно было запросто зайти в Губисполком (Исполнительный комитет Губернского Совета народных депутатов), в отдел Интуриста, попросить паспорт и сделаться его счастливым обладателем на законных основаниях.

Смущает и попытка увязать выезд за рубеж с допризывным возрастом. Это как – призыв в армию являлся главным препятствием для выезда? То есть до службы или после службы в РККА – пожалуйста, флаг в руки? Вперед, в Мексику, Францию, США, Египет… Увы, ничего общего с исторической действительностью.

Поэтому Александр Кесельман лукавил, не желая рассказывать о том, как на самом деле ему удалось сесть на пароход, отправлявшийся в мексиканский порт Веракрус. А в 1937 году, отвечая на вопросы следователей НКВД, сказал, что уехал «нелегально», правда, не уточняя, как именно осуществил такую операцию.

Что значит «нелегально»? Прокрался на корабль и спрятался в грузовом трюме и сидел там до самой Мексики? Маловероятно. Хотя бы потому, что, прибыв на место, явился в советское консульство с вполне легальным паспортом. И позже подчеркивал, что, находясь в Мексике, «с первого и до последнего дня» состоял на учете в консульстве. Такие вещи легко проверялись. Поэтому исходим из того, что он покинул родину не тайком, а нормальным образом, как и прочие пассажиры океанского лайнера.

В автобиографии он не указал на весьма существенное обстоятельство – что направлялся в Мексику не просто «повидать свет», а к родственникам. Его родной дядя Наум Михайлович, брат отца, эмигрировал туда в начале гражданской войны.

К сожалению, не удалось выяснить, чем именно занимался на чужбине Наум Михайлович, но там он разбогател, женился и, в общем, неплохо устроился. Об этом мне рассказывали мать и бабушка. И в документах ФСБ есть упоминание: «в 1924-1926 гг. Александр Кесельман проживал по приглашению родственников в Мексике, где работал шофером».

А то, что в автобиографии, а также в анкетах и в дневнике о существовании мексиканских родственников умалчивалось, понятно. Чем ближе подступал Большой террор, тем опаснее было признавать наличие родственных (и любых иных) связей за пределами Советского Союза.

Середина 1920-х годов считалась относительно либеральным временем – разгар НЭПа, возрождение частной собственности… Но даже тогда попытка покинуть СССР для обыкновенных смертных могла иметь неприятные последствия, привести к аресту, ссылке или отправке в лагерь.

Вот случай, который относится как раз к тому периоду. У атташе японского посольства в Москве Миуры была учительница русского языка, по всей видимости, милая барышня, с которой атташе сблизился и, получив назначение в Китай (в консульство в Мукдене), не захотел расставаться с девушкой. Учительница подала заявление на загранпаспорт, и ее тут же арестовали. Знакомство с дипломатом не помогло, а может, и усугубило ее положение.

Даже много позже, в 1960-е – 1980-е годы, когда внутриполитический климат смягчился, из страны в подавляющем большинстве случаев (если речь не шла о дипломатах и других командированных) выпускали лишь для поездок в формате «группового туризма», после собеседования в районном комитете партии. Точнее, нескольких собеседований. Самое ответственное из