Валентин Гафт - Красные фонари

2007

Антиюбилей М. Ульянова

Ну что сказать мне вам, Ульянов,Повторы, знаю, слушать лень,Что вы полны идей и планов,Газеты пишут через день.

А вот о чем они молчали,Об этом я вам расскажу,Позвольте коротко вначалеПростые факты изложу.

Вот вы недавно были в Штатах,Беседы с Рейганом вели,Узнав о разделенье МХАТа,Он вам сказал: «Свой не дели».

В дни перестройки нашей славнойИ Рейган понял наконец:Сын не всегда быть может главным,Хоть главным был его отец.

Но все же было трудноватоЕму в проблемы наши влезть.У нас полегче жить, ребята,Пусть театров мало — «Дружба есть».

Ну, с президентом вы коллеги,Он вас спросил: «Где пьесу взять,Чтоб вы в ней были, Миша, — Рейган,Как мне Шатрова повидать?»

А вы ему — про режиссуру,Шатров далек от катаклизм,Что пишет он про диктатуру,Не зная ваш капитализм.

Что он Ефремову обязан,Он сед, а ты, приятель, сер,Не сможет он работать сразуНа США и СССР.

Мы все еще свои проблемыПорой решаем кое-как,А в США на эти темыНе пишет ни один Маршак.

Задумался немного РональдИ, почесав багровый нос,Сказал, что он восторга полон,Но у него еще вопрос.

«Вопрос мой с каждым днем острее,И я хочу спросить у вас:Быть может, вправду все евреиУже давно живут у нас?»

Для президента было мукой,Не мог заснуть он пару дней,Когда узнал, что маршал Жуков —Тевье-молочник и еврей.

«У нас в стране все люди чтимы, —Ульянов отвечал ему, —У нас сплошные псевдонимы,Кто сам, иной раз не пойму.

И каждый человек свободен,С трудом узнаешь, кто таков,Свободин — вовсе не Свободин,А Розенбаум — Иванов.

О чем не знаете, твердите,Мы друг от друга вдалеке,У нас открыто все — смотрите,Кобзон вот только в парике.

Свободны мы и терпеливы,Наш горизонт необозрим,Мы даже про презервативыТеперь свободно говорим».

Тут раздались аплодисменты.Документально, без прикрас,Хочу словами президентаЗакончить скромный свой рассказ.

«Ульянов, вы большой оратор,В вас силы и таланта сплав,Такой возьмет не только театр,Вокзал возьмет и телеграф…»

И все же Рейгану, не скрою,Было совсем не все равно,Что он беседует с героемНе только Театра и Кино.

А дальше, говорят, что МишаПотом с ним пил на брудершафт,Я тут по надобности вышел.А сочинил все этоГАФТ.

Еще раз о птичьем гриппе

юбилей «Табакерки»

Жизнь — испытания, проверка,Но за твоей, Олег, спиной,Великий МХАТ и «Табакерка»Живут как старый муж с женой.

Как прежде в поисках неповторимый МХАТ,А, может быть, не стоило жениться?!Давно уж вырублен «Вишневый сад»,И «Птица синяя» сама в окно стучится.

У этой птицы тоже два крыла,Хоть голубых небес она не знает.Когда ее общиплешь догола,Синее птицы просто не бывает.

Ведь это курица, она давно не птица,А мы за нею дружной вереницей.И с «Чайкой» могут быть проблемы,Ведь птичья все-таки эмблема.

Нет, мне сегодня не до шуток,И даже как-то жутковато, —Недавно я смотрел на уток,В которых целились из МХАТА.

Олег, чтоб театр не погиб,Играйте «птичьи» пьесы реже,Когда гуляет «птичий грипп»,Зови Онищенко[1] в помрежи.

2007

Экспромт

Может взять да удавиться,Не молюсь, а гнусь, как поп,Не хочу ходить лечиться,Ведь давно, как говорится,Выпрямляют поясницуНе врачи, а просто гроб.

Нет во мне сопротивленья,Я лежу и чуда жду.Сверху жду я вдохновенья,Снизу болеутоленья.Но «по щучьему веленью»Скоро встану и пойду.

Все когда-нибудь случится,На полу лежу спиной,Жизнь проходит стороной,Может, встать, поесть, напиться,Снова в Оленьку влюбиться?Перед тем как умереть,Телевизор посмотреть?

Эх как скучно жить, ребята,Возраст или времена?!Болен — вот моя вина.Плюнуть бы в ладошки с матом,Взять бы в руки мне лопату,Только вот болит спина.

А вообще-то я бездельник,Вот возьму, пойду к врачу —Прямо в этот понедельникСвои нервы подлечу!

Улица Красных фонарей в Амстердаме

В Амстердаме, словно бред,Я хотел все трое сутокНа восьмом десятке летПосмотреть на проституток.

Наше знамя РеволюцииСтало цветом проституции.

Словно алая заряОсветила все витрины,Как седьмого ноября,Вижу красные картины.

Я совсем еще не старПо сравнению с Европой,На витринах весь товар,С голой грудью, с голой жопой.

За витринами вдоль стенКто-то книжечку читает,Кто под лампой загорает,Здесь без ревности, измен,Будто женский манекенБез кривляний и гримасВ гости приглашает вас.

Ей не важно, что вы «рашн»,Заплатите — она ваша.Между вами только рама,Как прекрасна эта дама.

Здесь, за этой за витринойОна кажется невинной.

Я иду, не глядя, прямо.Меня просят: «Посмотри»,Ну а я, как после срама, —Писька съежилась внутри.

— Здесь не бабы, здесь «станки»,Здесь завод, цеха, конвейер…А мы все-таки «совки»,Даже если мы евреи, —

Я плетусь не чуя ногИ шепчу свой монолог.

— Бляди, вы разделись зря,Вы мне все до «фонаря»,Синим пламенем гориМне все ваши фонари.

Я б, как Жанночку д'Арк,Сжег бы этот зоопарк.Даже трахнуться глазамиНе хочу я в Амстердаме.

Я иду с женой-актрисой,Слышу звонкий ее голос.На головке моей лысойВстал… единственный мой волос.

2006