Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Здесь — дворец князей Волконских и столетний парк: липы, дубы, вязы, клены. Стройные аллеи, пруд, озеро, беседки с колоннами.

В Малеевке 5 минут ходу — и Вы в настоящем дремучем лесу или в открытом поле. Здесь только парк и парк; до леса далеко, а сейчас такая мокреть, что пока дойдешь до него — утонешь.

Но дворец здешний гораздо комфортабельнее, чем малеевский обыкновенный дом, и людей сейчас мало и очень тихо. Я работаю, гуляю, почти ни с кем не общаюсь — люди скучные, чиновничье-инженерского типа — смотрю кинокартины и пишу письма. Книга движется быстро.

_____________________

Ах, как хорошо было бы, если бы Вы получили лауреатство. Бог с ней, со славой, с непохожим портретом в газете; но деньги! деньги! деньги! Возможность года два писать, не думая о деньгах. Этого бы я для Вас хотела. И защищенности от всякой швали: емельяновых, голубевых, шиллегодских (мне очень приятно писать их с маленькой буквы).

А мне как было бы хорошо! Я бы взяла у Вас денег в долг. И останавливалась бы, приезжая в Ленинград, в Вашей новой квартире.

_____________________

Высудили ли Вы что-нибудь?

Ах, Алексей Иванович, Алексей Иванович! Плохие мы все сутяги.

_____________________

Должна Вас предупредить о некотором моем относительно Вас предательстве. Я сообщила Вере Степановне, что у Вас есть что вспомнить о Житкове. Она женщина энергичная — и теперь держитесь. А хорошо бы, если бы Вы написали несколько страниц. Писать все — для этого время еще не настало (слишком сложно, многие живы и пр.), но ведь можно писать и не все.

С нетерпением жду воспоминаний Евгения Львовича.

34. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

26/XI 52.

Дорогой Алексей Иванович.

У меня к Вам большая просьба. Извините, что влезаю не в свое дело, но видите ли — надо, приходится.

Я знаю, что Вера Степановна написала Вам письмо. Она очень много надежд и душевного жара в него вложила. Она очень все берет всерьез. Я сейчас в Малеевке, но часто получаю от нее письма и чувствую, как ее огорчает Ваше молчание. Ответьте ей хоть отказом, но ответьте.

35. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград. 27.XI.52.

Дорогая Лида! Должен начать с того, что я на Вас сердит: с какой стати Вы натравили на меня эту настырную Веру Арнольд?

Писать воспоминания о Борисе Степановиче Житкове я не могу — не потому, что не был с ним близок, и не потому, что знал его мало и очень короткое время, а потому, что, при всей их мимолетности, отношения мои с Борисом Степановичем были (и остаются) сложными. Сглаживать их я почему-то не могу. То, что мне сравнительно легко удалось, когда я писал об А. М. Горьком[64] (с которым у меня тоже отношения были не ахти какие простые), здесь не выйдет. Коротко говоря, в гладеньких некрологических — тонах писать о Житкове я не могу уже из одного уважения к его памяти.

Обо всем этом мне пришлось писать Вере Степановне, а это было и трудно, и сложно и — ни к чему. Тем более что я все это время хворал, только на днях вышел из больницы.

Сергей Исаакович умер у себя дома. Ночью. Были в это время при нем Александра Иосифовна и сестра его. Умирал он мучительно, кричал. Страшно это еще и потому, что рассказывала мне об этом — во всех подробностях — Александра Иосифовна.

Похоронили Сергея Исааковича на Охте. Провожало его человек 20–30. Не собралось бы и столько, если бы не Вл. Н. Орлов, который, несмотря на то что сам был болен, взял на себя все хлопоты, звонил друзьям и приятелям, передавал эстафетой грустную весть. Работал он и в «комиссии» по приему наследства С. И. В эту комиссию ввели и Александру Иосифовну. Наследником, кажется, утверждена сестра С. И. А комнату уже передали — литературоведу Наумову.

За Ваши пожелания в смысле лавров — спасибо. Однако вряд ли я буду иметь удовольствие принимать Вас в новой квартире и вообще выступать в той роли, которую Вы так заманчиво расписали. Нет, на этот счет я нисколько не обольщаюсь.

36. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

10/II 53.

Дорогой Алексей Иванович.

Признаться, Ваше письмо меня очень огорчило. Ведь какая получилась глупость: я предлагала написать статью о Вашей книге и «Новому Миру», и «Звезде» — и мне в обеих редакциях отказали. В первой по причине непонятной, а во второй (там вела переговоры с А. Я. Кучеровым Фрида Абрамовна Вигдорова, ездившая в Ленинград) — во второй сослались на то, что, дескать, статья уже заказана… Мне же написать было бы не только радостно, но и легко, т. к. ведь статья о Вас у меня уже давно написана (она когда-то была из гранок в «Новом Мире» вынута Кривицким — в 46 или 47 году), и мне осталось написать только о новой повести. Я бы это сделала с большим удовольствием… Конечно, Орлов — фамилия более веская, но ведь вот он подвел…

Теперь, вне зависимости от Ваших шансов на лавры, я снова напишу Анатолию Яковлевичу <Кучерову> в «Звезду» и предложу свои услуги. Посмотрим, что выйдет.

Моя книга о Житкове сдана в издательство 15 января, я уже успела ее разлюбить, а они еще и читать не начали. Добра я не жду. Но откажут — я не огорчусь; Вы правы — не настало еще время написать о Борисе Степановиче в полный голос, а вполголоса — не все ли равно, выйдет, нет ли? Мне бы вот из долгов выбраться, в которые я влезла, пока писала книгу. И когда наконец пройдет, умрет во мне этот писательский зуд? Пора бы. «Одни убытки» как говорит кто-то у Чехова[65].

Вере Степановне Ваш привет я передала. Она непременно пришлет Вам письма Б. С., но сейчас у нее дома беда (тяжело заболела невестка) и руки не доходят. Она очень обрадовалась Вашему напоминанию.

37. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Комарово. 9.VI.53.

Дорогая Лидия Корнеевна!

Давно не писал Вам, да и от Вас, сказать по правде, не слишком-то часто получал последнее время письма.

Что касается меня, то, вероятно, от Александры Иосифовны Вы знаете, в какое — мягко выражаясь, трудное положение я попал. Уже четвертый месяц я пребываю на так называемых руководящих постах — работаю в Правлении Ленинградского союза писателей и возглавляю детскую секцию того же Союза.

Зная меня, мой характер и мои способности, Вы можете представить, как здорово мне достается! Поначалу мне казалось, что я вообще не выдержу, но потом понял, что не одни только зайцы могут при известных обстоятельствах научиться зажигать спички. И вот — руковожу, заседаю, председательствую, планирую, выясняю, уточняю, докладываю и — даже, представьте, говорю чего-то.

Сейчас, когда в Союзе начинается каникулярный период, меня отпустили в Комарово, но работать, т. е. писать, мне и здесь почти не удается — то и дело тягают в Ленинград.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});