Анна Вырубова - Фрейлина Её величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой

Та не любила его и подавно. Может быть потому, что Мама чувствовала себя с ним хорошо и не слишком в ней нуждалась.

— Утрата Орлова была для меня таким тяжким горем, что я боялась потерять рассудок, и только ожидание Маленького — я опасалась за него — спасло меня… Папа сказал однажды, что он ничего не потерпит, как муж и царь. Но я ему сказала — и он мне поверил — что я его никогда не обману. Я могу иметь детей только от моего мужа и царя…

Это верно. Я знаю. Мама верит в Бога. Если ей кажется, что это от Бога — она не обманет ни за что. Кстати, это удивительно: когда она говорит, ей нельзя не верить; это не то, что Папа.

5 октября 10.

Между прочим, я слышала случайно, что Орлов, который никогда не вмешивался в политику, склонял Маму к тому, чтобы она держалась левого крыла, потому что придворные обманут. С придворными трудно ладить, так как они сильны. И потому они будут вертеть и увлекут в болото. Если бы он не ушел так рано, может быть, все было бы по-другому. Мама признает это и говорит, что на то была воля Божья… Чтобы спасти династию, надо было потерять его… Мама верит, что придворные верны трону, так как они поддерживают и защищают его интересы, как помещики и дворяне. Но я думаю, что это не так: Милюков и Родичев[66] и даже Витте — такие же помещики и дворяне.

23 мая.

С ужасом рассказывает Мама о двух страшных ночах: о ночи 9-го января, после Гапона[67], и о ночи подписания акта 17 октября[68], акта конституции. Виновниками этих событий считают Витте и Мирского[69]. По поводу 9 января Мама рассказывает:

— Накануне у Витте была депутация рабочих и предъявила свои условия. И от него зависело ликвидировать дело с самого начала. Он этого не сделал, рассчитывая насильно ускорить развязку. И расчет его был верен.

9-е января показало Маме еще кое-что — что ей не на кого надеяться… что от министров попахивает чесноком.

И самым ужасным было то, что вопрос войны и мирной конференции был уже решен Папой. И когда, она об этом узнала, было уже поздно. Она убедилась теперь во влиянии министров на Папу. Все они знали, что согласие у Папы нужно вырвать раньше, чем она что-либо проведает. И, когда 9 января гроза разразилась, Мама говорила:

— Левые рвут Россию на части, прикрываясь народом… Но и правые готовы оставить царя; за это они жестоко поплатятся.

Поэтому нужно удержать Папу, а сделать это может только она. И с этого момента она вплотную подошла к делам правления.

Когда Мама узнала, что акт уже подписан, с ней сделался припадок. Она стала просить Папу изменить свое решение, но Папа ответил:

— Я — царь…

И Мама возразила ему:

— Царю все можно!

В этом участвовала Гневная — сам он на это не решился бы. Он боялся за свою жизнь и за трон.

— Всю ночь, — рассказывая Мама, — великие князья убеждали Папу. Но было уже поздно.

Тогда Мама решила отомстить стране за то, что она силой вырвала у него конституцию.

— Я заставлю ее проклясть этот день… и смыть это пятно кровью!

Мама сама повела контр-атаку против либералов.

В это время она получила письмо от императора Вильгельма, в котором он писал, что для неё явилась теперь возможность показать себя царицей, и советовал принять меры предосторожности: ни левое, ни правое крыло — только центр, благоразумный центр может помочь ей. Особенно же советовал не верить правым.

Мама считала, что он не прав: он не знал России. Держать ее можно только кулаком.

Другой неприятной вещью, о которой Мама не любила говорить, было ожидание наследника и вся грязь вокруг этого.

— Ты знаешь, как мы оба любим детей…[70]. Я должна признаться, что рожденье первой девочки нас разочаровало, рожденье второй — огорчило, а следующих наших девочек мы встречали с раздражением, — бедные малютки! И все это происходило потому, что рядом шипела Гневная. В её унылом гнезде уже называли наследника, в особенности — после смерти С. А.[71].

Мама помнила два случая, когда Витте и Воронцов-Дашков и, особенно, в. к. Николай Николаевич намекали относительно возможного наследника. Это было в 1900 г. Во время выставки Витте уехал в Париж, он был также и в Копенгагене, у короля Христиана[72], где в это время находилась Гневная. Говорили о в. к. Михаиле Александровиче, как о возможном наследнике. Витте указывал, что Михаил Александрович более подходит для трона, так как от отца он унаследовал необходимые для управления государством идеи, а от матери — ум и дипломатические способности[73]. Эти толки дошли до армии.

Другой случай произошел во время болезни Папы[74], еще до рождения Маленького. Опять всплыл Михаил Александрович. Куропаткин[75] рассказал все это Маме. Эти слухи убивали ее окончательно.

В это время, по совету в. кн. Милицы, были привезены из Киева четыре слепые монахини. Они привезли с собой четыре свечи и четыре бутылки с Вифлеемской водой. Они зажгли свечи, окропили водой царское ложе и предсказали рожденье наследника после того, как солнце обернется четыре раза. Когда же после этого родилась в. кн. Анастасия[76], их отослали обратно в Киев. Так предсказали они рождение наследника. Мама была в полном отчаянии. Она опять видела черный крест перед собой. Она впала в тоску и ничего уже не замечала. Как-то одна из девушек, А-ва, застигла их ночью с Папой в молельной. Об этом узнали, и после этого девушка заболела и была сослана в дальний монастырь. Тогда черногорская княгиня привлекла ко двору, через Прот…[77] Митю[78]. Этот юродивый говорил только то, что ему открывалось свыше. Первые дни он пугал Маму тем, что предсказывал всякие ужасы. Мама просила его помолиться о рождении наследника. Он помолился, потом причастил всех. Причастие он давал изо рта. Тут случилась большая неприятность. Когда он давал из своего рта причастие в. княжне, ее стало тошнить, и она его выплюнула, сказав, что оно дурно пахнет. Она вообще очень капризна. Ее увели. Но Мама боялась Божьего гнева. После этого у великой княжны появилась сыпь. Заговорили о заражении. Митя был удален.

Затем появился француз Филипп[79]. О нем ходило много сплетен. Но он излечил Маму от припадков, успокоил нервы; она стала лучше спать и окрепла. Столик Мудро (столик для спиритических сеансов) предсказал, что у неё будет сын, и так как она чувствовала себя лучше, то подумала, что это беременность. Врач подтвердил это. Потом, когда доктор уехал, Мама опять стала горевать: было определено, что это опухоль. Профессор отменил лекарство Филиппа, так как оно действовало плохо. Все издевались над ними, и Мама это знала.