Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов

Ознакомительный фрагмент

принял особенно упорный характер на следующий день 20 августа, когда в дело с обеих сторон были введены главные силы 8-й германской и 1-й русской армий. К вечеру на некоторых участках гумбинненского поля сражения обозначилось немецкое отступление, которое, как выяснялось впоследствии, приняло с наступлением темноты общий характер. Немцы отходили на запад, стремясь, по поступившим донесениям, уйти за Вислу.

Одержав, таким образом, в период времени с 17 по 21 августа над немцами ряд успехов и принудив их к отступлению, генерал Ренненкампф, однако, задержал свое дальнейшее наступление, ссылаясь на усталость войск и в ожидании подхода второочередных частей. В дальнейшем стянув свои корпуса ближе к правому флангу, он приостановил свое наступление и обратил свое преимущественное внимание на крепость Кенигсберг. Вследствие такого бездействия германцы получили возможность уйти от преследования и оказались свободными в своих дальнейших решениях.

В то же время 2-я русская армия генерала Самсонова, запоздав несколько своим наступлением и опасаясь упустить отходившего перед генералом Ренненкампфом противника, стала забирать все более к западу, имея в виду чрезвычайно трудными форсированными маршами перехватить пути немцев к переправам на нижней Висле. В действительности же эта армия только растягивалась и все более отдалялась от 1-й армии, продолжавшей после трехдневной остановки, несмотря на энергичное вмешательство Великого князя, лишь очень медленно свое дальнейшее наступление. В результате таких действий, вместо постепенного сокращения фронта Северо-Западных армий и сжатия ими немецких войск 8-й армии в полукольцо, корпуса 2-й армии расползлись веером и между внутренними флангами 1-й и 2-й армий образовался значительный разрыв.

Эта обстановка, раскрытая германскими авиаторами, послужила основанием для составления нашим противником нового плана действий. Воспользовавшись хорошо развитою сетью железных дорог и постепенной потерей соприкосновения войск 1-й русской армии с быстро отходящими немецкими колоннами, новое командование 8-й германской армией сумело сосредоточить против корпусов 2-й русской армии генерала Самсонова значительным силы и окружить ими два с половиной корпуса этой армии в лесах севернее шоссе Нейденбург – Вилленберг. 30 августа для этих корпусов надвинулась всем известная катастрофа…

Легко ли далась победа нашему военному противнику? Вот несколько выписок из воспоминаний о данной операции генерала [Э.] Людендорфа:[43]

«Сомнительно, даст ли противник нам время выполнить наши намерения!..»

«Армия генерала Ренненкампфа вызывала во мне большое нервное напряжение!..»

«Мощная армия генерала Ренненкампфа угрожающей грозовой тучей стояла на северо-востоке. Ей стоило только нажать на нас, и мы были бы разбиты…»

Общеизвестно, напомню я от себя, что «победу от поражения часто отделяет едва уловимая грань».

По предложению, кажется, генерала Людендорфа, решительный бой 29 августа, завершившийся окружением наших войск, приобрел в Германии наименование сражения у Танненберга. Мне кажется, что в ходе исторических событий одно из лучших назначений «времени» – сглаживать и предавать забвению былые недоразумения, тем более, если они воскрешаются с недостаточной точностью. Известная в истории битва, ответом на которую должна была служить самсоновская катастрофа, хотя и происходила близ Танненберга свыше 500 лет тому назад, но более известна под именем Грюнвальдской битвы,[44] самое же селение Танненберг не входило в район боевых действий, разыгравшихся в 1914 г., и находится только вблизи этого района.

Читатель, надеюсь, не поставит мне в вину, что в настоящей книге я воздержусь от подробного описания военных действий и их оценки. Если бы он все же заинтересовался ознакомлением с моим пониманием событий первого периода войны, то свое желание он легко мог бы осуществить, прочтя мою книгу «Россия в мировой войне».[45] Здесь же я ограничусь обрисовкой событий этой войны лишь настолько, насколько в них проявлялась личность русского Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича и его влияние на общий ход войны, веденной сообща Державами согласия.

Один из известных французских журналистов Людовик Нодо,[46] по поводу только что упомянутой книги моей, высказался о действиях русских армий в первый период войны, в таких выражениях:

«Rendons à nos allies l’hommage qui leur est du, car l’un des element de notre victoire fut leur debàcle».[47]

В Англии весьма видный современный государственный деятель сэр [У.] Черчилль,[48] в своих блестящих мемуарах о войне, которую он близко переживал в качестве морского министра, отзывается о жертвенности и значении русского наступления следующим образом:

«В гигантских и страшных боях на полях Восточной Пруссии пал цвет русской армии. Но результаты ее вторжения были использованы в решительную минуту. Нервы германского Генерального штаба не выдержали!»

В этих признаниях наших союзников гордость Русской армии и ее утешение. Исторически со стороны Держав согласия было бы несправедливо говорить о победе французов на Марне,[49] разбившей расчеты Германии на быстрый успех, не вспомнив благодарно о жертвенности и не почтив памяти русских героев, положивших свою жизнь и проливших свою кровь на полях сражения в Восточной Пруссии. И наоборот, – в нашей печали о жертвах и неудаче Восточно-Прусского похода, закончившегося кошмарной катастрофой «30 августа», нельзя не вспомнить утешительно о Марне.

В самом деле. Тревожные известия о положении дел в Восточной Пруссии заставили немецкую главную квартиру немедленно после боев на реке Самбре начать переброску двух корпусов (Гвардейского резервного и 11-го) к одной кавалерийской дивизии (8-й), с Западного фронта на восток. Переброске этой придан был спешный характер, ибо она вызывалась стремлением вернуть обратно Восточную Пруссию и остановить начавшуюся в этой провинции панику населения. Приходилось поэтому снимать войска в зависимости от степени удобства и скорости посадки их на железную дорогу. Этим и должно объяснить, почему выбор пал на корпуса, входившие в состав правофланговых армий, несмотря на исключительную важность той задачи, которую должны были выполнить именно эти армии: сыграть роль ударного молота по левому обходному флангу французов.

Значительное ослабление названных армий естественно должно было привести к ослаблению этого удара и к необходимости сокращения его размаха. Первоначально крайним направлением войск армии генерала [А.] фон Клука[50] было направление на Амьен, куда и продвинулась в конце августа конница генерала [Г. фон] Марвица.[51] Но, достигнув в своем движении на юго-запад реки Авр, пехотные колонны 1-й немецкой армии вдруг круто повернули на юг, a затем на юго-восток, все отчетливее оставляя Париж – столицу и сердца Франции – вне зоны своего наступления.

Распоряжение об отправке двух корпусов на восток в наиболее решительные дни развертывавшейся на западе грандиозной операции немцев, в силу своей неожиданности и спешности, – могло ли оно кроме ослабления силы удара и сокращения его фронта не отразиться «психологически» на настроении германских войск и их начальников? Не тут ли следует искать зарождения того морального перелома, о котором упоминает Черчилль в своих воспоминаниях? Не тут ли свершился излом