Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга II - Юрий Александрович Лебедев

Ознакомительный фрагмент

после защиты на кафедре, и стала соратницей Жоржа по созданию знаменитого курса «Автоматизация химических производств». Их многолетнее дружеское общение было настолько доверительным, что Жорж Абрамович делился с ней не только научными идеями, но и «делами житейскими».

В беседе со мною в 2006 году вскоре после смерти Жоржа Абрамовича она рассказала о том, что, как говорил ей сам Жорж, кроме В. И. Лоты были и другие претенденты на его воспоминания, но он обещал никому больше не рассказывать.[110] Почему – он, конечно, не сказал.

Мы же теперь попытаемся разобраться в том, почему Жорж Абрамович дал такое обещание, что происходило в его жизни в это время, поскольку все вышеизложенное о возникновении после почти полувекового разрыва тесных взаимоотношений между ГРУ и Жоржем Абрамовичем, должно даже Винни-Пуха, в голове которого, как известно, только опилки, натолкнуть на мысль о том, что «это ж-ж-ж… – не спроста!»…

А шарабан мой – американка!

Поскольку события личной жизни Жоржа Абрамовича в 1998–1999 гг. известны мне только со слов его ближайших родственников, которые до сих пор составляют большой и дружный «ковалевский клан», я не буду детализировать персональные источники тех или иных конкретных фактов. Слишком близко ещё это время и слишком личные затрагиваются вопросы.

Поэтому я решил основывать анализ ситуации по той картине, которая сложилась у меня после многочисленных бесед с действующими лицами того периода биографии Жоржа Абрамовича и на основании тех документов, которые оказались мне доступны.

Я осознаю, что многие принципиально важные факты и события всё ещё скрываются как в архивах «компетентных органов» России и США, так и в каких-то частных архивах. После их обнародования можно будет построить другую эвереттическую сеть волокон судьбы Жоржа Абрамовича, тоже реальную, но другую.

А пока… Год 1999 был для Жоржа Абрамовича одним из самых тяжёлых в жизни… Конечно, сложные (и сложнейшие!) периоды бывали у него и раньше, но в 1999 году ему было уже 85 лет, а в этом возрасте переносить жизненные невзгоды гораздо труднее, чем в молодости.

Очередная полоса невзгод началась в 1995 году. Трагически погиб Денис Рудаков, только что демобилизовавшийся из армии ВДВ-шник, прошедший службу в Югославии, которого Людмила Александровна почти с самого его рождения (преодолевая весьма непростые отношения с его матерью) растила и воспитывала. Жорж Абрамович и Людмила Александровна считали его своим внуком.

Через какое-то время (где-то в конце 1995 г.) в квартире Ковалей появился (и поселился!) Валерий Рудаков,[111] отец Дениса, да не один, а с новой женой. Это не только не облегчило, но во многом ухудшило бытовую обстановку в доме и ещё больше отяготило Жоржа Абрамовича.

Особенно тяжело переживала смерть Дениса Людмила Александровна, в результате чего в мае 1996 г. она перенесла тяжелый инсульт и в течение нескольких лет перед кончиной нуждалась в постоянном уходе.

Состояние её всё время ухудшалось, и в 1998–1999 гг., когда она оказалась в положении постоянно лежачей больной, Жорж Абрамович практически один ухаживал за ней. Та минимальная помощь, которая оказывалась четой Рудаковых, с лихвой «окупалась» неудобствами совместной жизни с ними, а присутствие огромного, лохматого, с постоянно лезущей шерстью дворового пса Джека, и двух «домашних декоративных крыс», оставшихся в квартире после «зоологических увлечений» юного Дениса, только добавляло хлопот.

Конечно, как могли помогали «воскресенские Ковали» – племянник Геннадий и его жена Вера. Но и у них в этот период были серьезные проблемы и со здоровьем, и с работой.

Геннадий был в это время начальником цеха по производству фосфорной кислоты Воскресенского химического комбината, а что такое «борьба за собственность» промышленных предприятий в «лихие девяностые», тем, кто это пережил, рассказывать не нужно, а тем, кого события такого рода лично не затронули, скажу просто – работа в таких условиях поглощала очень много сил и нервов.

Часто навещать «дядю Жоржа и тётю Милу» воскресенцы не могли. К тому же, в силу ряда причин, приезд из Воскресенска в Москву, как правило, проходил «обыденкой» – утром выезд из Воскресенска, глубоким вечером – возвращение. (Среди этих причин была и элементарная житейская – в маленькой двухкомнатной квартире в присутствии Валеры и его жены просто негде было спать!). И эффективная помощь в эти годы заключалась в привозе каких-то «объёмных» пищевых припасов и в освобождении Жоржа для его походов в различные «конторы» по бытовым делам. А такие дела были, и они тоже требовали и времени и нервов и от Жоржа Абрамовича, и от Геннадия. Да ещё летом, изредка, Жорж просил Геннадия: «Свози меня на дачу! Хоть на денёк!».

Но основные тяготы ежедневного ухода за лежачей больной женой нёс все-таки сам Жорж Абрамович, а каких это требует сил, знают только те, кто прошёл через такое испытание. При этом Жорж отвергал все варианты «наёмных сиделок» – свою Милу он не хотел доверять никому…

26 мая 1999 года Людмилы Александровны не стало. Умерла она в больнице, пролежав 4 дня в коридоре (мест не было) и практически не приходя в сознание.[112]

Похоронили ее на Даниловском кладбище, в могилу ее матери – Татьяны Васильевны Ивановой. Скромные поминки на квартире готовили Вера и её дочь Майя, любимая внучка Жоржа Абрамовича, тогда студентка, жившая в общежитии…

Жорж Абрамович остался один. (Чета Рудаковых была не подспорьем, а, скорее, «ярмом на шее», от которого он хотел побыстрее избавиться). Конечно, он в это лето сразу уехал на дачу в Абрамцево («Прямо бегом!», – так охарактеризовала его поведение в эти дни В. И. Коваль) – любимое им место, где он был полноправным хозяином, и где ничто не мешало ему размышлять и о долгих годах жизни прошедшей, и о том, где и как завершать её.

Вот впечатление человека, наблюдавшего его в этот момент «со стороны»:

«Конечно, после смерти Людмилы Александровны, после барахтанья в этой квартире, во всём этом, ему хотелось перемен в жизни. Ему хотелось перемен… Он всё перебрал в голове, ГРУ – ведь это была очень старая история, почти забытая, а в стране ещё витал ветер перемен, и какая-то свобода была, и он решил – почему бы и нет? Тут и возникли вопросы об американском гражданстве, и поиски чего-то в «Encyclopedia Americana»… Что-то было в этом от Льва Толстого, рассуждавшего о русских стариках, о том, что их манит туда, где начиналась их жизнь…».[113]

Сотовый телефон (ещё довольно редкий в те времена вид связи!) обеспечивал надёжный контакт с Геннадием «на всякий случай», и