Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит

Ознакомительный фрагмент

Эту паршивую собачку ненавидел не только я один. Его ненавидели все, кроме Герцогини, его единственной защитницы, по-прежнему разрешавшей этой шавке спать у нее в ногах и жевать ее трусики, что почему-то вызывало у меня страшную ревность. Но было ясно, что Рокки все равно в обозримом будущем будет ошиваться вокруг нас, пока я не придумаю, каким образом избавиться от него, причем так, чтобы Герцогиня не смогла меня в этом обвинить.

Но я все-таки сказал Гвинн:

— Нет-нет, спасибо, не надо кваалюда, — и, казалось, она снова огорчилась. Ведь ей не удалось выполнить ни одну мою прихоть. Но сказала она только:

— О`кей, хорошо, я включила вашу сауну, так что теперь она уже готова (у-уже-е го-отова), — и я еще с вечера приготовила вам одежду. Серый костюм в полоску и тот синий галстук с маленькими рыбками подойдут?

Боже, вот это сервис! Ну вот почему Герцогиня не может быть такой же? Конечно, я платил Гвинн 70 тысяч долларов в год, в два раза больше обычной зарплаты горничной, но все-таки… в ответ я получал сервис с улыбкой! А моя жена только на себя тратила 70 тысяч в месяц — в самом лучшем случае! На самом же деле на все эти свои чертовы надежды она тратила в два раза больше. И я совершенно не возражал, но что-то же я должен получать взамен? Я хочу сказать, что, если у меня иногда возникает потребность развлечься и подвигать членом туда-сюда, разве не должна она сделать мне маленькое одолжение? Конечно, должна! Я даже начал кивать головой, отвечая своим собственным мыслям.

Кажется, Гвинн приняла мои кивки за утвердительный ответ на ее вопрос и сказала:

— О-оке-ей, тогда я пойду и приодену Чэндлер, чтобы она встретила вас хорошенькой и чистенькой. Желаю вам хорошо помыться!

Ура! Ура! Ура! Гвинн ушла. Ну что же, подумал я, благодаря ей у меня, по крайней мере, больше не стоит, так что я лучше готов к встрече с дочкой. О Герцогине я подумаю потом. Она, в конце концов, простая сучка, а всем известно, что сучки очень отходчивы.

Все обдумав, я выпил свой кофе со льдом, принял шесть таблеток аспирина, слез с кровати и поплелся в сауну. Там я выпарил из себя пять таблеток кваалюда, два грамма кокаина, три миллиграмма ксанакса, принятых прошлой ночью, — и если учесть, на что я в принципе был способен, это все можно было считать довольно скромной дозой.

В отличие от моей спальни, полностью задрапированной белым китайским шелком, моя ванная была облицована серым итальянским мрамором, а на полу был выложен изысканный инкрустированный узор, такое умеют делать только итальянские ублюдки. И они не побоялись выкатить мне невероятный счет, можете не сомневаться! Но я спокойно заплатил этим жуликам-итальяшкам. В конце концов, в этом заключается суть капитализма двадцатого века: все друг друга обжуливают, и тот, кто делает это лучше всех, тот и выиграл. И в этой игре я был непобедимым чемпионом мира.

Я стал разглядывать себя в зеркале. Господи, какой же я тощий маленький ублюдок! Очень мускулистый, но все-таки… Мне же придется бегать по душевой, чтобы хоть капля воды в меня попала! Может быть, дело в наркотиках? Возможно, но я все равно выглядел неплохо. Рост у меня был всего метр семьдесят, и один очень умный человек когда-то сказал, что никто не может быть слишком богатым или слишком худым. Я открыл аптечку, достал пузырек визина, запрокинул голову и закапал в каждый глаз по шесть капель — в три раза больше рекомендуемой дозы.

Именно в этот момент у меня в мозгу мелькнула странная мысль: зачем человек злоупотребляет визином? И, кстати, почему я принял целых шесть таблеток аспирина? В этом же нет никакого смысла. В общем-то, в отличие от кваалюда, кокаина или ксанакса, где смысл увеличения дозы понятен, не существует никаких осмысленных причин превышать рекомендуемые дозы глазных капель или аспирина.

Однако, по иронии судьбы, именно так и была устроена моя жизнь. В ней всего было слишком много: нарушенных границ, поступков, которые я никогда не думал совершить, людей, еще более необузданных, чем я, от общения с которыми даже моя собственная жизнь начинала казаться почти нормальной.

Я вдруг невероятно пал духом. Как быть с женой? Господи, что же я натворил на этот раз? Она, похоже, была очень зла сегодня утром!

«Что, интересно, она делает сейчас?» — подумал я. По моим предположениям, она, скорее всего, говорила по телефону с одной из своих подруг, или поклонниц, или хрен знает кем они там были. Она была где-то внизу, делясь совершенными перлами своей мудрости со своими, мягко говоря, далекими от совершенства подругами в искренней надежде, что эти небольшие проповеди сделают их такими же совершенными, как она сама. Ах, это было типично для моей жены, Герцогини Бэй-блин-Риджской! Герцогини и всей этой свиты ее преданных подданных, молодых жен сотрудников «Стрэттон», присосавшихся к ней, будто она была королевой Елизаветой или кем-то в этом роде! От всего этого просто тошнило.

Впрочем, надо признать, что у Герцогини была своя роль и она играла ее хорошо. Она понимала, какое извращенное чувство преданности питали к «Стрэттон-Окмонт» те, кто был так или иначе связан с этой фирмой, она установила тесные отношения с женами главных сотрудников, и это сильно укрепило всю систему. Да уж, соображала Герцогиня хорошо.

Обычно, когда я утром собирался на работу, она заходила ко мне в ванную комнату поболтать. С ней было приятно поболтать в те минуты, когда она не предлагала мне трахнуть самого себя. Но когда предлагала, то я обычно сам бывал в этом виноват, так что винить ее не стоило. По сути дела, мне вообще не в чем было ее винить. Она оказалась классной женой, несмотря на всю эту фигню в духе Марты Стюарт. Она говорила «я люблю тебя» по меньшей мере раз сто в день. А по мере того как день близился к концу, добавляла разные чудесные усилители: Я тебя отчаянно люблю! Я люблю тебя любого!.. И, конечно же, самое мое любимое — Я с ума от тебя схожу! — что мне казалось самым подходящим выражением.

Однако, несмотря на все эти милые слова, я все еще не знал, можно ли ей доверять. В конце концов, она была моей второй женой, а слова стоят дешево. Останется ли она действительно со мной в горе и радости? Все внешние признаки любви были налицо — она постоянно осыпала меня поцелуями, а на людях всегда держала меня за руку, обнимала или ерошила мне волосы.

Все это меня очень смущало. Когда я был женат на Дениз, то подобные вещи меня не беспокоили. Она вышла за меня замуж, когда у меня ничего не было, поэтому в ее преданности сомневаться не приходилось. Но когда я заработал свой первый миллион, у нее, очевидно, появились мрачные предчувствия, и она спросила меня, почему я не могу получить нормальную работу, где я смог бы зарабатывать миллион в год? Тогда это прозвучало смешно, но в тот день ни она, ни я не подозревали, что меньше чем через год я буду зарабатывать миллион долларов в неделю. И ни она, ни я не знали, что меньше чем через два года Надин Кариди, девушка из «Миллер лайт», в день 4 июля подъедет к моему пляжному домику в Вестхэмптоне и выйдет из своего бананово-желтого «феррари» в невероятно короткой юбке и белых туфлях на невероятно высоких каблуках.