Воспоминания маршала. Полная версия - Константин Константинович Рокоссовский

внушительные вражеские силы: 15-я и 32-я немецкие пехотные дивизии, два специальных полка, шесть отдельных батальонов и более сорока танков и самоходных орудий. Но и этот удар не застал нас врасплох. Дорогу вражеской группировке закрыли пехотинцы 272-й стрелковой дивизии, направленной сюда командармом В. З. Романовским, и вездесущие конники Н. С. Осликовского. Их поддержали штурмовики 4-й воздушной армии.

Наступавшая вражеская группировка по численности превосходила те части, которые смогли выделить на это направление Романовский и Осликовский. Но командиры хорошо организовали бой. А солдаты дрались геройски. Решающую роль сыграли отвага и мастерство артиллеристов истребительнопротивотанковых частей. Развернувшись на виду у противника, они били прямой наводкой по его танкам, а картечью уничтожали пехоту. Бой был жестоким. Мы его выиграли потому, что воины всех родов войск сражались в тесном взаимодействии, каждый солдат дрался стойко и жизни не жалел, чтобы помочь товарищу. Враг был разгромлен и отброшен.

Пока гремели эти схватки на флангах нашей ударной группировки, гвардейцы-танкисты А.П. Панфилова пробивали дорогу к морю. 3 марта они подошли к последнему крупному опорному пункту противника на направлении действий корпуса – городу Кёзлин (Кошалин). Это был важный узел коммуникаций на путях из Данцига в Штеттин и мощный опорный пункт обороны, прикрывающий подступы к побережью Балтийского моря. Мы знали, что в городе сильный гарнизон.

Выслушав донесение Панфилова, я спросил, что он собирается делать дальше.

– Буду брать город.

– А сил хватит?

– Хватит. Ведь со мной пехота.

Ответ порадовал. Значит, действительно танкисты крепко подружились с бойцами приданной корпусу стрелковой дивизии.

– Действуйте, – согласился я. – Только получше подготовьтесь к штурму.

Панфилов умело построил наступление. Дело решили хитроумный маневр танков и пехоты, точный и сокрушительный огонь артиллерии (ее у Панфилова хватало – кроме штатных у него было еще несколько приданных артиллерийских частей) и отличная работа летчиков. Утром 5 марта наши войска овладели городом. Остатки немецкого гарнизона капитулировали. Захвачено было много пленных, в их числе начальник кёзлинского гарнизона генерал-лейтенант фон Цилов и его штаб. Они подтвердили уже имевшиеся у нас сведения о войсках, оборонявших город. Силы у врага здесь были внушительные: 1-я пехотная дивизия СС, 15-я и 32-я пехотные дивизии, танковая дивизия, полицейская дивизия.

Мужество, отвага, инициатива помогли нашим бойцам и командирам быстро разгромить мощный опорный пункт врага. Соединения 3-го гвардейского танкового корпуса вышли на побережье Балтийского моря. Тем самым было завершено рассечение восточнопомеранской группировки противника.

К нам в штаб-квартиру гонец доставил три бутылки, наполненные по горлышко прозрачной жидкостью. Это подарок танкистов Панфилова Военному совету фронта. В бутылке была вода. Не удержались, отведали на вкус. Горьковато-соленая, с запахом водорослей. Вода Балтийского моря! Мы горячо поблагодарили гвардейцев за драгоценный своей символичностью подарок.

С выходом нашей ударной группировки на морское побережье поворачиваем ее фронтом на восток, навстречу армиям правого крыла. Тыл наступающих войск с запада прикрывает 134-й стрелковый корпус 19-й армии. Тиски наших войск все сильнее сжимали врага.

По данным разведки, против нас продолжали действовать войска группы армий «Висла» – 7-й и 46-й танковые, 18-й горноегерский, 20, 23, 27 и 55-й армейские корпуса. Конечно, за время боев солдат в них поубавилось. Но противник был еще очень силен.

Фашистское командование было беспощадно к своим солдатам. Оно заставляло их сражаться даже тогда, когда была видна бесцельность сопротивления. Гарнизон Грауденца, отрезанный от своих войск, сражался до конца. Только 6 марта в результате многодневных уличных боев город был занят частями 142-й стрелковой дивизии полковника Г. Л. Сонникова и 37-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Сабира Умароглы Рахимова (она входила в армию Батова, но на время операции была придана 2-й Ударной армии).

Хотелось как можно быстрее разделаться с окруженным противником. Но нам не хватало подвижных соединений. Это побудило меня обратиться в Ставку с просьбой хотя бы временно передать нам одну из двух танковых армий, действовавших в составе войск 1-го Белорусского фронта. Довод я привел убедительный: чем быстрее мы покончим с гитлеровцами в Восточной Померании, тем скорее освободятся войска для предстоящей Берлинской операции. Сталин тут же согласился со мной и сказал, что будет немедленно отдано распоряжение о передаче нам временно 1-й гвардейской танковой армии, которая находится ближе к нашему фронту.

В это время войска 1-го Белорусского фронта, начавшие наступление 1 марта, прорвали оборону противника и успешно продвигались к северу в двух направлениях – на Кольберг и на Каммин. Главный удар Г. К. Жуков наносил в центре. На смежном с нами фланге действовала 1-я армия Войска Польского и 2-й гвардейский кавалерийский корпус, наносившие вспомогательный удар. Продвигались они довольно медленно, и поэтому с нас не снималась задача прикрытия нашего левого фланга. Наконец соседи вышли к морю. Здесь наши пехотинцы и кавалеристы помогли польским воинам разгромить вражеские войска, окруженные в районе восточнее и юго-восточнее Кольберга.

По решению Ставки нам с 8 марта придавалась 1-я гвардейская танковая армия под командованием генерала М.Е. Катукова. После завершения операции она должна была вернуться в 1-й Белорусский фронт. По этому поводу мне позвонил по ВЧ Г. К. Жуков:

– Предупреждаю: армия должна быть возвращена точно в таком же составе, в каком она к вам уходит!

Я обещал, но в свою очередь попросил, чтобы армия нам была выделена боеспособной…

Сознавая, что малейшую задержку в нашем продвижении враг использует для организации сопротивления, мы заботились о том, чтобы наступление развивалось без малейших пауз. Поэтому отказывались от всяких перегруппировок, которые влекли за собой хотя бы кратковременное замедление в действиях.

По мере продвижения войск фронт наступления сужался. Можно было бы часть сил перевести во второй эшелон фронта. Но жаль было тратить время. Уплотняем в армиях боевые порядки первых эшелонов. Приходилось учитывать, что дивизии поредели и без такого уплотнения нам было не нарастить силы удара. Командиры и политработники поддерживали в войсках высокий наступательный порыв. Многое было сделано в этом отношении политуправлением фронта. Его начальник – замечательный политработник генерал А. Д. Окороков всех своих сотрудников направил в войска. Партийные и комсомольские организации добивались, чтобы каждый солдат знал свою боевую задачу и выполнял ее, не жалея сил. Фронтовые, армейские, дивизионные газеты, агитаторы в своих беседах звали людей вперед, на быстрейший разгром врага.

И все-таки двигались мы медленнее, чем хотелось бы. 6 марта 19-я армия прошла в восточном направлении всего лишь 12 км. Впереди – Штольп, после Штеттина второй по величине город Восточной Померании. Подступы к городу сильно укреплены. Вызываю на связь А. П. Панфилова.

– Надо выручать пехоту.

Командир танкистов не нуждается в разъяснении задачи. Понимает все с полуслова.

– Взять Штольп?

– Да.

– Сколько времени даете?

– Сутки.

– Будет сделано.

Признаться, меня немного смутила самоуверенность Панфилова. Штольп