Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Таким был Саша Гитри читать книгу онлайн
Гений театра и кино, Саша Гитри царил на парижских подмостках в исключительную эпоху французской культурной жизни вплоть до своей кончины в 1957 году, его пьесы и сегодня наполняют театральные залы. Это завидное положение вызывало настолько живучую ненависть и зависть, что после его смерти Франсуа Трюффо смог сказать: «У него больше нет врагов, так как его упрекали прежде всего в том, что он жив».
А живым он был больше, чем кто бы то ни было! С детства, проведённого за кулисами театров Санкт-Петербурга, до триумфа на парижских сценах, от страстных отношений с отцом до его безудержного стремления к любви, которое толкнуло его в объятья пяти жён, одна красивее и моложе другой. Он был одержим жизнью.
Возможно, слишком одержим... Его арест после освобождения Парижа, без предъявления обвинения, был скорее следствием всеобщего озлобления, нежели из-за его поведения во время Оккупации, которое было далеко от того, в котором его подозревали. Разбитый своим заточением и обвинениями, он всё же нашёл в себе мужество вернуться к работе и возвратить былую славу, продолжая наслаждаться жизнью до конца, несмотря на подошедшую старость и болезни.
Саша Гитри заслуживает того, чтобы рассказали о его жизни, такой, какой она была — наполненной горестями жизненных обстоятельств, обидами завистников, но напряжённой, творческой и страстной.
На обложке — Саша Гитри на перроне вокзала в Кап-д’Ай, 19 сентября 1927. Фотография J.H. Lartige.
Жан-Филипп Сего (Jean-Philippe Ségot) — издатель газет на Баскском побережье, продюсер и ведущий телепрограмм на местном канале Страны Басков, основатель и главный уполномоченный Биаррицской книжной ярмарки, автор нескольких исторических трудов. Эта работа — кульминация всепоглощающей страсти к личности и творчеству Саша Гитри.
Гитри — француз, и его имя Сашá произносится с ударением на последнем слоге, как и фамилия Гитри, и не склоняется.
Некоторые, как Жан Полан (Jean Paulhan), выступят против этой философии CNE: «Преступник показался вам менее виновным, чем литератор, подстрекающий его к преступлению, предатель более достойным прощения, чем идеолог, советующий ему измену. Вы решаете теперь винить автора, а не актёра, причину, а не следствие». И шире развивает свои рассуждения: «Очищение затрудняет жизнь писателей. Инженеры, подрядчики и каменщики, построившие "Атлантический вал", спокойно ходят среди нас (Mur de l'Atlantique — система долговременных полевых укреплений длиной свыше 5000 км, созданная германской армией в 1940-1944 годах после разгрома Франции вдоль европейского побережья Атлантики от Норвегии и Дании до границы с Испанией с целью предотвращения вторжения союзников на континент. — Прим. перев.). Они заняты строительством новых стен. Они возводят стены новых тюрем, куда заключают журналистов, которые допустили ошибку, написав, что "Атлантический вал" был построен хорошо».
Мнение разделяет и Жан Гальтье-Буассьер: «Журналисты находятся в тюрьме за то, что прославляли "Атлантический вал" по ставке один франк за строчку. Но подрядчики, которые заработали миллионы на его строительстве, гуляют по бульварам. Лучше делать, чем говорить».
Не забудем и о том, что Гитри обеспеченный человек и в политическом отношении скорее относится к правым. Уместно вспомнить проницательность Эммануэля Берля, по этому поводу он писал ещё в 1939 году: «[...] в Париже есть вопрос, касающийся и Саша Гитри, и этот вопрос можно сформулировать следующим образом: "Аморален ли успех по своей сути?" Действительно, представьте себе, что Саша Гитри не добился успеха. Что его пьесы иногда ставит Бати, иногда Дюллен (Charles Dullin), и они никогда не доживают до пятидесятого спектакля, разве что за счёт контрамарок. Его избрание в Гонкуровскую академию казалось бы любому естественным. Движение дада признало бы своим основателем автора K.W.T.Z... Сюрреалисты бы объявили своим его "Иллюзиониста". Вся молодёжь Монпарнаса, кафе «Deux Magots», «Café de Flore» (знаменитые литературные кафе-рестораны в Сен-Жермен-де-Пре. — Прим. перев.) почитала бы его так же как Макса Жакоба (Max Jacob), старого друга Жюля Ренара и Мирбо. [...] Новые журналы публиковали бы отклики на концепцию любви Саша Гитри; концепцию юмора Саша Гитри; Саша Гитри, Чарли Чаплин и свобода; Саша Гитри и драматический кубизм. Что поделаешь, тем хуже для него».
«Саша Гитри какое-то время был беден. Но он не бравировал этим! Однажды он заболел, серьёзно. Но он смеялся над этим, вместо того чтобы воспользоваться и основать школу боли! Он хорошо рисует, так же хорошо, как Кокто. Только он никогда не отрекался от Клода Моне, его помпезности и произведений. Саша Гитри с детства был отмечен печатью демона успеха. Он играет в собственных пьесах. И играет в них хорошо. Он сам режиссирует. Он ставит их в театре и на экране, и тоже сам. И тем самым исключает самую возможность злословить на актёров, директоров, продюсеров — кровопийцев "настоящего артиста" и "настоящего искусства". Но вот несчастье, Саша Гитри остаётся только пенять на себя».
Означает ли это, что то, что мы собираемся простить такому человеку, как Сартр, мы не простим Гитри? Так, Жан-Поль Сартр, не колеблясь ставил свои пьесы во время Оккупации для франко-немецкой публики (это было в случае с «За закрытыми дверями» и «Мухами»), которые получили официальное разрешение от Propagandastaffel, не приглашая коллаборационистов интеллектуалов на генеральные репетиции, именно так проводит защиту Луи Парро (Louis Parrot) в своей книге «L’Intelligence en guerre»: «Сартр практиковал подполье при ярком свете и вёл опасную и тонкую игру[120]». Разве, в конце концов, нельзя было в этих же словах сформулировать позицию Саша Гитри при Оккупации, во время зачитывания постановления о прекращении его судебного дела?
В любом случае, в ноябре 1945 года было уже слишком поздно. Ровно 10 числа Общественная палата (Chambre civique, создана 26 августа 1944 года для суда над коллаборационистами, действия которых не подлежат уголовному наказанию; она ставит осуждённых в состояние национального унижения и наказывает их поражением в правах. — Прим. перев.) принимает решение о возбуждении повторного расследования. Риск заключается в следующем: Саша Гитри может быть поражён в правах! Для него это было бы страшным испытанием. Жаду напишет по этому поводу такую ужасную фразу: «Без присутствия рядом с ним Ланы Маркони он бы не продержался, я это повторяю, чтобы хорошо понимали, какими были дни этих двух лет». Но Лана была там, она поселилась в доме на Элизее Реклю. 28 декабря состоялась помолвка.
За три дня до Рождества он отправляется на улицу Соссэ (Saussaies, где расположено Министерство внутренних дел. — Прим. перев.), где подвергается длительному допросу, проводимому старшим инспектором. Пресса, как всегда, приняла это известие с радостью. И его старые враги не остались в стороне. Сын Люсьена Декава, Пьер, заявляет: «Учитывая его материальное положение, он мог бы остаться в стороне от парижской жизни во время Оккупации. Поскольку его деятельность создавала у колеблющихся впечатление, что нужно смириться со свершившимся фактом поражения и продолжать жить как прежде, этим он оказал стране медвежью услугу». Тем временем Андре Билли объявляет, что уйдет из Гонкуровской академии, если Саша останется её членом.
Немногие друзья Саша всё обдумали и предложили ему принять Мориса Шуманна (Maurice Schumann), который «знает», что Гитри — искупительная жертва чистки:
— Скажите, что я могу сделать для вас?
— Ну, пусть мне дадут то же оружие, которое привело меня в тюрьму!
— Что вы имеете в виду?
— Чему я обязан всем, что со мной произошло? Лондонскому радио, которое довело меня до позорного столба. Поэтому я прошу разрешить мне просто выступить по радио в течение часа. Так я смогу объясниться перед французами!
— Ах, конечно, нет! Ваша стратегия неверна. Сегодня против вас нет никаких обвинений. Поэтому вам не следует вести себя как обвиняемый, который должен себя защищать. Нет, этого не надо делать, и мы этого не хотим!
1945 год закончился так же печально и был ещё тяжелее, чем предыдущий. Саша пережил много предательств. Одно из них он отметит особо: «Среди стольких измен, малодушия, подлости, неблагодарности, вот то, по правде говоря, к чему я по-прежнему испытываю отвращение». Читая «Театральный ежегодник» (Annuaire des théâtres), своего рода справочник парижских театров, в котором каждый директор публикует полную историю своего театра, Гитри обнаружил, что в этом издании 1945 года театр «Матюрэн» польщён тем, что поставил у себя «Ноно»; театр «Мишель» — «Ночной
