Вольная русская литература - Юрий Владимирович Мальцев

коммунизма. Ярчайший пример тому систематическая и массовая, очень хорошо организованная кампания клеветы, проводимая в Италии против Солженицына. Аргументы, которые в споре с нами итальянские коммунисты способны привести, сводится к тому, что мы – агенты империализма, реакционеры, фашисты и т. д. Или, в лучшем случае, вместо аргументов выдвигаются догматические марксистские тезисы, подкрепляемые фальсификациями и искаженной интерпретацией советской действительностью советской истории[281].

В Милане местное отделение Amnesty International организовало манифестацию в защиту прав человека в разных странах мира. Чилийские коммунисты вместе с итальянскими противились тому, чтобы в манифестации принял участие также и я. Но Amnesty настояла на своем. После манифестации чилиец, выступавший вместе со мной, обменялся рукопожатиями с иранским беженцем и аргентинским, но отказался пожать мне руку.

После того как было опубликовано мое интервью в журнале La famiglia cristiana, редакция стала получать письма возмущенных читателей. Итальянцы, причем не коммунисты, а верующие католики, читающие этот католический журнал, возмущались тем, что журнал решил напечатать такую ложь. Одна из читательниц, обвиняя меня во лжи, писала, что я договорился даже до такой ахинеи, будто в СССР сегодня алкоголизм принимает размеры национального бедствия (факт этот уже перестали скрывать даже советские газеты).

После того как вышла в Италии моя книга о подпольной «самиздатовской» литературе в СССР, в которой я цитирую несколько сот запрещенных книг и привожу биографические данные свыше ста наиболее известных подпольных писателей, один из тех самых деловых людей, которых я упоминал выше, имеющий постоянные контакты с советскими организациями и постоянно ездящий в СССР, обрушился на меня с бранью в печати. «Эти люди (неофициальные писатели) в контексте современной советской литературы имеют вес столь же незначительный, сколь значительны увеличенные в геометрической пропорции усилия по их антисоветской инструментализации на Западе, – писал он. – Никто не может отрицать того, что небольшая кучка этих асоциальных эксгибиционистов, конечно же, не является выражением и образом культуры и свободы народа столь образованного, как советский народ, а как он образован все знают… Солженицын за свои сомнительные произведения накопил в Швейцарии около трех с половиной миллиардов лир и использует их против своей Родины. Таков моральный облик этих „паладинов“ неизвестно чего, потому что они сами не в состоянии ясно объяснить это в своих метафизических декларациях… Гораздо лучше было бы углублять взаимное познание между нашими двумя народами, используя для этого специально существующие на политическом уровне объединенные ассоциации (то есть коммунистическую ассоциацию «Италия – СССР. – Ю. М.), покончив раз и навсегда с антисоветскими штучками»[282]. (Мой ответ этому господину газета напечатать отказалась.)

Так на собственном опыте я узнал о существовании еще одного мифа, созданного и Италии коммунистами, о том, что мы, советские диссиденты, – это ничтожная кучка интеллектуалов, оторвавшихся от народа, не выражающих интересов народа и не говорящих от его имени. Единственный диссидент, которого уважают итальянские коммунисты, – это марксист Рой Медведев, да и то лишь до тех пор, пока этот «последний русский марксист», как его называют сегодня в России, не перейдет запретной черты в своей критике советского режима.

Говорят, история – великая учительница. Мы, русские, глядя на Запад, и на Италию в частности, после нашего величайшего в истории кровавого социального эксперимента, стоившего более 60 миллионов жизней нашему народу, можем лишь повторить слова одного мудрого западного мыслителя: «Величайший урок истории заключается в том, что она никого и ничему не учит».

Советские диссиденты в Италии

Публикуется впервые[283]

Советские диссиденты в Италии в 70-80-е гг. – это тема трагическая или, чтобы не пользоваться высокопарной лексикой, скажем, тема жестокого разочарования и болезненного краха дорогих иллюзий, и прежде всего иллюзии, что в демократической стране, где есть доступ к любой информации, всем должно быть ясно, что такое советский режим и что такое коммунизм, и иллюзии, что интеллектуальная честность есть непременное условие действий в условиях свободы.

В самом деле, каково было вырваться из удушающей атмосферы лжи и насилия, попасть наконец, как думалось, в солнечную страну свободы, благополучия, разума и терпимости и увидеть, что здесь царствует та же самая ложь, удерживаемая теми же самыми запретами, которые хотя и не устанавливаются здесь официальной властью, но действуют с не меньшей силой. Увидеть, что стены всех городов пестрят красными лозунгами, прославляющими коммунизм, Мао, Кастро и компанию, что школа, университеты, пресса, радио и телевидение, кино и издательства почти целиком в руках друзей того самого режима, который нас угнетал, преследовал, пытал и убивал. И что сказать хотя бы тысячную долю правды об этом режиме значило сразу быть объявленным фашистом, реакционером и найти для себя закрытыми все пути для деятельности в интеллектуальной сфере. Осуществился дальновидный план Антонио Грамши, который понял, что путь к власти лежит через культурную гегемонию и что, вопреки марксистской догме, не базис определяет надстройку, не бытие – сознание, а как раз наоборот.

Понятно поэтому, что почти никто из диссидентов не обосновался в Италии. Первым быстро промелькнул (в начале 1974 г.) Павел Литвинов и, не задерживаясь, проехал в США. Затем, весной 1974 г., пройдя через лагерь беженцев и получив политическое убежище, поселился здесь я. А некоторое время спустя вышел из лагеря Евгений Вагин и тоже обосновался в Италии (ему предложили работу в русской редакции Радио Ватикана)[284]. И лишь через несколько лет, уже перед самым падением коммунизма, приехал сюда жить Владимир Зелинский (он вошел в контакт с христианскими общинами, вел в их среде активную деятельность и затем был рукоположен в православные священники[285]). Все остальные приезжали лишь на несколько дней, чтобы выступить на каком-нибудь конгрессе или прочитать лекцию и, подивившись атмосфере и посочувствовав мне, быстро уезжали прочь.

Одним из первых появился Андрей Синявский. Его книги под псевдонимом Абрам Терц издавались в Италии, судебный процесс над ним наделал много шума, и игнорировать его, как менее известных диссидентов, было невозможно. В 1975 г. его пригласили выступить по национальному телевидению (впрочем, в то время, увы, другого телевидения и не было). Но интервью с ним было искалечено цензурой. Все наиболее острые замечания, неприемлемые для прогрессивных ушей, были вырезаны. К счастью, как раз в то время знаменитый журналист Индро Монтанелли и группа его коллег, не согласных с конформистским курсом газеты «Corriere della sera», вышли из ее редакции и создали новую газету, которая так и была названа: «11 giornale nuovo». Публицисту Энцо Беттица удалось достать полный текст интервью Синявского, и он опубликовал его в этой газете. Бравший на телевидении интервью журналист пытался