Владимир Орлов - Двойной агент. Записки русского контрразведчика

   Добавим к этому, что Орлов принял действенное участие, вероятно в контакте с англичанами, в организации «Петроградской боевой организации», во главе которой стоял профессор В. Н. Таганцев.

   Реально осознав, что объединить усилия спецслужб европейских государств вряд ли удастся, Орлов изменил свою тактику, но остался в глазах многих эмигрантов и ВЧК как разработчик проекта и ярый сторонник реального создания так называемого «Белого Интернационала».

   На сводке, из которой мы процитировали выше характеристику бывшего следователя и его акций, рукой заместителя начальника Особого отдела ВЧК Артура Христиановича Артузова начертано указание подчиненному сотруднику: «Завести агентурное дело на Орлова и разведку Врангеля». Это уже не просто учетная карточка, далеко не на всех деятелей эмиграции чекисты собирали досье, на основе материалов которых планировались и проводились специальные мероприятия. Орлов попал в разряд наиболее опасных врагов советской власти. После Гражданской войны ВЧК-ОГПУ — это уже не машина, перемалывающая противоправительственные элементы и тех, кто заподозрен в принадлежности к ним. Быстрыми темпами укреплялся и расширялся агентурный аппарат органов безопасности, в том числе и за границей, росло мастерство контрразведчиков и разведчиков, оттачивались новые приемы борьбы. И Орлов ощутил их на себе.

   Выстроенная чекистами программа действий базировалась на абсолютно реальном прогнозе — у Врангеля постепенно начнет нарастать нехватка денежных средств, пойдут сокращения расходов по всем линиям, включая и разведку. А агентам, как известно, нужно регулярно платить: дешевые тайные службы могут стать источником повышенной опасности для их хозяев. Старые агенты, разочарованные безденежьем резидентов, отойдут от дел либо станут прирабатывать на другие структуры. Учитывая деятельную натуру Орлова и даже некоторую азартность в работе, он, несомненно, будет искать новых, менее требовательных источников информации, в число которых возможно продвинуть своих людей, действующих якобы исключительно из идейных соображений. В результате врангелевский резидент окажется в плену тех сведений, которые направят из ВЧК или ее берлинской резидентуры.

   Так или почти так и происходило.

   Как мы показали ранее, дела Орлова пока шли неплохо. Врангелевский представитель в Берлине генерал-лейтенант Иван Алексеевич Хольмсен докладывал руководству, что действительный статский советник работает не покладая рук и деятельность его «заслуживает быть отмеченной по своей интенсивности и плодотворности в части, касающейся обследования деятельности большевиков и III Интернационала». Хольмсен высказался против создания дублирующего разведцентра неким полковником Поляковым, стремившимся не столько протянуть агентурные линии на Россию, сколько тратить деньги в Европе, и, прежде всего в Берлине. Генерал удивлялся, что со дня вступления его в должность был совершенно прекращен отпуск денег на разведку, а Орлов, «отлично ориентированный в круге возложенных на него задач, дает блестящие результаты…». Секрета здесь не было — работали экономно расходуемые резидентом деньги. Но дальше положение менялось к худшему. Орлов принужден заняться «разведывательным товарообменом». Он писал неустановленному лицу, будучи в командировке в Лондоне:

   «Меня интересуют только следующие данные: 1) внешняя политика московского правительства; 2) организация, состав, расположение и передвижение Красной Армии и 3) работа III Интернационала в Западной Европе и в Польше. Такие же материалы и я могу давать Вам. Если Вы сговоритесь с Генеральным штабом о таком „товарообмене“, то я с удовольствием устрою его».

   В начале 1924 года, отчитываясь за истраченные на разведку средства, Орлов убеждал своих шефов, что дороговизна в Германии растет, естественно, что платная агентура повышает свои требования, а количество присылаемых денег уменьшилось почти в два раза. «Я сократил до минимума количество работающих у меня лиц, — сообщалось из Берлина, — и сократил всем содержание».

   Еще через год Орлов уведомляет своего конфидента Бурцева, что вообще не получает жалованья уже много месяцев и добавляет:

   «Мало того, работая юрисконсультом, приходится часть своего заработка приплачивать на противобольшевистскую работу, и это Кутепову хорошо известно, так как он является моим контролером. Можете себе представить, что мне приходится приплачивать до 100 долларов в месяц. Конечно, напрягаешь все силы и тратишь массу времени на побочные заработки, сам живешь как истинный пролетарий, но все свои денежные возможности расходуешь на борьбу с большевиками».

   А ведь на руках у Орлова в ту пору была почти недвижимая после неудачной операции жена и дети.

   Скорее всего, к 1923 году Орлов отказался от своей идеи фикс — создание «Белого Интернационала». Денег ни одна страна на это не выделила, а тем более не хотела ставить в какую-либо зависимость свои национальные контрразведывательные и полицейские органы от некоего Международного бюро. Орлов соглашался уже и на меньшее. Он готов был давать информацию от своих источников в России в обмен на сведения о всех лицах, прибывающих в эти страны из Республики Советов. Предполагалось, что он будет регистрировать указанных лиц, и когда восстановится монархический строй, то ни один из зарегистрированных не возвратится в Россию, не пройдя процедуру специальной проверки на причастность деяниям большевистского режима. Заниматься этим, по мысли Орлова, станет верховная следственная комиссия во главе с ним самим.

   Но все призывы тонули в пустоте. Во Франции его сторонниками были лишь некоторые, пусть даже известные, эмигранты, такие, как Владимир Бурцев и великий князь Дмитрий Павлович. По сведениям чекистской агентуры, Орлов остался в восторге от приема в Лондоне, где на встречу его пригласил руководитель британской контрразведки. На дело регистрации большевистских деятелей он даже получил некоторые финансовые средства. Но дальше этого дело не пошло. Несколько лучше складывалась обстановка в самой Германии — установились и окрепли связи с берлинским Полицей-Президиумом и Статскомиссариатом — Государственным комитетом по охране общественной безопасности, где заведующим иностранным отделом состоял спасший Орлова в 1918 году в Петрограде Бартельс. Германские власти усиленно конспирировали свои контакты с русским эмигрантом, поскольку избегали в тот период негативных моментов в развивающихся отношениях с РСФСР, а затем СССР. В то же время они ощущали приближение «красной опасности» и готовы были использовать любые источники информации из коммунистических кругов, а тем более получать сведения о замыслах руководства Коминтерна Орлов представлялся им очень важным осведомителем и наиболее квалифицированным экспертом. История показала, что эксперт не ошибся — он громче других говорил о попытке коммунистов взять власть путем вооруженного восстания, и она имела место осенью 1923 года. Это он сигнализировал о создании при участии прибывших из Москвы коминтерновских групп, наличие которых подтвердил лейпцигский судебный процесс по так называемому делу «германской ЧК». Основным обвиняемым был некий «Скоблевский» — в действительности Вольдемар Розе, командир Красной Армии.