Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны - Олег Игоревич Нуждин

соединения полковника Ф. П. Коновалова, его военкома полкового комиссара К. А. Зыкова и начальника штаба майора А. Н. Крымского. Они 8 сентября 1941 г. доложили в Генеральный штаб РККА, что «Бартенев после боев под Шкловом отошел вместе со штабом. Из боев под д. Чемоданы он не вышел. Данные о нем штаб не имел. 5-го сентября 1941 года нашей разведкой были захвачены у немцев некоторые документы, в том числе журналы (так в тексте – О.Н.). В журнале «Мюнхенская иллюстрированная пресса» от 14 августа с/г. помещена фотография допроса пленного полковника – командира дивизии. На снимке полковник Бартенев. Из этого нахожу, что полковник Бартенев сдался в плен врагу. Фотографию прикладываю» [405, Л. 107а].

Полковник В. Г. Киселев

Совсем мало, фактически – ничего, – не известно о переходе на сторону противника полковника В. Г. Киселева. Приказом Ленинградского фронта № 0539 от 27 октября 1941 года он был назначен на должность начальника штаба 20-й дивизии НКВД. «Пробыв в дивизии несколько дней, полковник Киселев В. Г. пропал без вести. Есть предположения, что Киселев В. Г. перешел на сторону противника. Сообщить что-либо определенное о полковнике Киселеве В. Г. штаб 92 стр. дивизии не может» [326, Л. 137]. Вот так получилось: прибыл человек для прохождения службы, поработал недолго в штабе и исчез. А спохватились всерьез только спустя год, а до этого, получается, никого не интересовало, где тот и что с ним.

Напротив, противник уделил перебежчику самое пристальное внимание. На аэродроме Пустошь 7 ноября 1941 года полковника встречали риттермайстер фрайхерр фон Рихтгофен и зондерфюрер Зайберт чтобы доставить его в штаб 16-й армии. Они же сняли первый допрос, подробно расспросив о состоянии обороны Ленинграда, намерениях руководства на продолжение обороны, положении со снабжением. В последующие дни – 8 и 17 ноября допросы продолжились, и полковник сообщил все, чем интересовались немцы [206, S. 219–220].

Полковник Б. П. Костюченко

О полковнике Б. П. Костюченко сказать почти нечего, объяснений его проступку найти практически невозможно. Подсказку дают дневниковые записи адмирала Ф. С. Октябрьского, в начале войны занимавшего должность командующего Черноморским флотом. Так 27 сентября 1941 года он сделал следующую запись: «Принял прибывших с Тендры тов. Меньшикова А. А., командира БТК «Очаков» и генерала Кузьмичева, который командовал в последнее время нашими силами ТБУ. Они рассказали о позорном случае. Полковник Костюченко, которого отстранили от командования силами ТБУ, сбежал к немцам» [363, с. 87]. В понимании командующего флотом факт снятия полковника Б. П. Костюченко с должности и факт его бегства к противнику оказались рядом, причем одно как будто объясняло другое, находясь с ним в причинно-следственной связи. Действительно ли это так, сказать сложно, но адмирал Ф. С. Октябрьский, по-видимому, допускал такую вероятность.

Первый допрос полковника состоялся в отделе Iс штаба 50-й пехотной дивизии 1 октября 1941 г. [92, Fr. 206]. В отчете о деятельности отдела Ic за 16–30 сентября 1941 г. четко сказано: «А. Путем допросов военнопленных установлено, что Тендровский полуостров занят 3000 человек – на допросе перебежавшего украинского полковника и командира Тендровского полуострова, Костюченко. Пленный передан армейскому командованию» [210, Fr. 27, 29].

Немецкие документы вполне однозначно утверждают, что полковник Б. П. Костюченко стал перебежчиком. Дата совершения им своего проступка пока остается открытой, случилось это где-то 25–26 сентября 1941 года.

Полковник П. С. Козлов

Самые необычные обстоятельства, в результате которых в плен попал не просто полковник, а командир дивизии, сопутствовали П. С. Козлову. С июля 1941 года он занимал должность командира 17-й дивизии народного ополчения г. Москвы. И полковник П. С. Козлов и военком соединенияодабригадный комиссар С. И. Яковлев за неудачи на фронте были приговорены к расстрелу.

Командующий 43-й армией генерал К. Д. Голубев 31 октября 1941 г. доложил командующему Западным фронтом генералу Г. К. Жукову о невозможности выполнить приказ о расстреле командира 17-й стрелковой дивизии. «Сегодня на месте установил, – сообщал командарм, – что бывший командир … дивизии Козлов не был расстрелян перед строем, а бежал. Обстоятельства дела таковы. Получив Ваш приказ арестовать и расстрелять командира 17 сд перед строем, я поручил это выполнить выезжавшим в дивизию члену Военного совета Серюкову и генерал-лейтенанту Акимову. По непонятным причинам они этого не сделали и направили командира дивизии ко мне. Я под конвоем, организованным начальником особого отдела армии, отправил его обратно с категорическим указанием, что приказ командарма должен быть выполнен. Мне доложили, что он был расстрелян, а сегодня я узнал, что не расстрелян, а бежал от конвоя. Назначаю следствие» [Цит. по: 400, с. 64].

Командарм покривил душой: доклад начальника особого отдела армии капитана госбезопасности П. П. Василькова лег ему на стол уже 26 октября и несколько дней оставался без движения. Можно сделать предположение, что в течение четырех дней оба заинтересованных лица – командарм и начальник особого отдела, – пытались выправить ситуацию собственными силами, но успеха не добились. Пришлось докладывать «наверх», но только так, чтобы по возможности, никто не пострадал.

Приговор в отношении полковника П. С. Козлова был вынесен в 4.45 22 октября. Но генерал С.Д, Акимов и комиссар А. Д. Серюков исполнить его не смогли по причинам, от них не зависящим. Дело в том, что в 14.00 на следующий день 22 самолета противника нанесли бомбоштурмовой удар по частям 17-й и 53-й дивизии, которые вели наступление на Тарутино. Измотанные в предшествующих боях, бойцы дивизий не выдержали и «в панике бежали». Генералу С. Д. Акимову и комиссару Серюкову пришлось «лично с оружием в руках задерживать бегущих» [475, C. 132]. В этих боях генерал С. Д. Акимов был тяжело ранен и в 15.00 был вынужден передать командование остатками дивизий полковнику А. Ф. Наумову.

Чем закончилось следствие, осталось невыясненным, известно, что на момент его начала бригадный комиссар А. Д. Серюков был ранен и эвакуирован в тыл (23 октября), а генерал А. Д. Акимов погиб в авиакатастрофе 29 октября 1941 года. Спросить с них было уже нельзя, как и с полковника П. С. Козлова, который исчез, и стал числиться пропавшим без вести.

Сохранились воспоминания бывшего военного прокурора 43-й армии Б. И. Алексеева, которые не столько проливают свет на данный сюжету, сколько еще более их запутывают. Так, военюрист рассказывал о событиях октября 1941 года следующее. В ночь на 11 октября прокурора вызвал к себе генерал А. Д. Акимов и предъявил ему телеграмму, подписанную генералом Г. К. Жуковым. В ней говорилось: «За отступление без моего приказа из района Угодского завода в район Тарутино