Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

же) – о предстоящей операции в носоглотке («иначе грозит потеря слуха»). Болезнь уха и горла, то отступая, то вновь возвращаясь, будет сопровождать М. К. на протяжении всех последующих лет его жизни.

Тем не менее он с головой уходит в работу: преподает, продолжает руководить обеими секциями ВСОРГО. 28 февраля на заседании историко-литературной секции выступает на тему «Историко-литературная работа в Москве и Ленинграде»[4]. А через две недели, 14 марта, на торжественном заседании ВСОРГО, посвященном 50-летию со дня смерти А. П. Щапова, читает доклад «Щапов как этнограф». (Два других доклада произнесли на этом заседании П. К. Казаринов и Р. А. Знаменская.)[5]

В эти же месяцы он дописывает и готовит для публикации в Финляндии работу о Н. О. Винокуровой. Перевод русского текста взялся осуществить преподаватель немецкого языка в Иркутском университете Оскар Майсель, однако рукопись, обещанную к началу апреля, удается отправить в Хельсинки лишь в середине июля. «Мне думается, что было бы очень полезно к этой статье сделать небольшое приложение в виде библиографического перечня литературы (русской), посвященной вопросу о сказителях», – предлагал М. К. в письме к Каарле Крону[6]. Однако финский ученый, не желая, видимо, усложнять сложившийся тип издания, публикует работу М. К. без дополнительной библиографии и даже без справки об авторе; отсутствуют и сказочные тексты[7]. В таком виде эта работа вышла в свет и получила известность в Западной Европе (и позднее в США[8]).

Еще тяжелей подвигалось дело с публикацией второй части сказок Верхнеленского края (сказки Ф. И. Аксаментова). «Очень сожалею, что болезнь задержала Вас в Вашей научной работе, – писал Иржи Поливка 5 мая 1926 г., напоминая М. К., что рассчитывает получить всю рукопись «до летних каникул» (68–39; 4). Летом 1926 г. работа была наконец отправлена в Прагу через Академию наук – контакты советских и западноевропейских ученых в ту пору стали поощряться (чему немало способствовал юбилей Академии наук). Однако печатание затянулось, тем более что предисловие и примечания к сказкам решено было перевести на чешский. Первоначально, по просьбе М. К., было отпечатано 200 оттисков[9], а публикация в полном объеме (предисловие и пятнадцать сказок Аксаментова) состоялась лишь в 1928 г. – в четырех номерах пражского журнала «Národopisný vĕstník»[10]. Несколько пояснительных абзацев, предваряющих публикацию текстов, написал чешский фольклорист и этнограф Иржи Горак (1884–1947), в то время профессор Карлова университета и председатель Чехословацкого этнографического общества[11].

Предисловие М. К. к сказкам Аксаментова, занимающее двадцать страниц печатного текста (с тремя фотоиллюстрациями), до сих пор не опубликовано по-русски (если не считать фрагментов и одной фотографии, использованных в двухтомнике «Русская сказка» (1932))[12].

Летом 1926 г. (в июле) М. К. с женой отправляется в только что открывшийся дом отдыха «Мальтинский» (в селе Мальта на реке Белой). Здесь, в Приангарье, они проводят несколько недель, посещая, должно быть, и другие селения Усольского района[13]. Однако Надежде Павловне не становится лучше. Несмотря на все усилия М. К.[14], спасти Надежду Павловну не удается. Она умерла от туберкулеза 21 мая 1927 г.[15] И. Гольдберг сообщил в этот день в Париж Анне Кроль:

У Марка Азадовского сегодня утром умерла жена. Она хворала с начала весны, дело в никуда негодных легких и плохом сердце, которые отказались работать. Сейчас только я пришел от Марка. Тяжело. Надю, его жену, я знал хорошо, это был чудеснейший человек. Марк очень тяжело переносит утрату… Мне жаль Марка и обидно, что молодая женщина (ей было только 29 лет), которой бы жить да жить, ушла из жизни… Завтра похороны… Ах, как все, в сущности, в жизни хрупко и непрочно!..[16]

А в письме от 29 мая Гольдберг продолжает:

Захожу в эти дни к Марку почаще, но там все в доме насыщено свежей скорбью: сегодня ровно неделя, как похоронили его жену. В прошлое воскресенье ходил провожать ее на кладбище и на мгновение поставил себя на место Марка… Тяжело![17]

Кончину жены, столь рано ушедшей, М. К. действительно переживал болезненно. «…Если бы Вы сейчас увидели мои совершенно седые волосы, Вы отчетливо бы поняли, что со мной происходит», – пишет он Здобнову 28 июня 1927 г.

О первой жене М. К. почти не сохранилось мемуарных свидетельств. К отзыву Исаака Гольдберга мы можем добавить лишь несколько слов Е. Г. Ольденбург[18]:

Я прекрасно запомнила хрупкую фигурку Вашей жены еще с первой нашей встречи в Чите. На всем ее облике всегда лежал отпечаток чрезвычайной нежности, изящности и высшей одухотворенности. Молодая ушла она из жизни, и много Вам надо сил, чтобы работать и жить с прежней энергией (68–4; 2 об.)[19].

Пытаясь преодолеть угнетенное состояние, вызванное смертью Надежды Павловны, М. К., похоронив жену, с головой уходит в работу и стремится уехать из Иркутска, чтобы забыться и отвлечься от тягостных переживаний. «Сегодня уезжаю в Тункинский край, – писал он Здобнову 29 июня 1927 г., – хочу утомить себя хорошей, упорной работой».

Этнографическая экспедиция в Тункинскую долину летом 1927 г. от имени ВСОРГО готовилась заранее. Ее руководителями были М. К. и Г. С. Виноградов, участниками – студенты, члены семинариев по этнографии и народной словесности: С. Ф. Гущина[20], О. М. Блюменфельд[21] и Н. И. Удимова[22]. Туда же отправился иркутский художник Б. И. Лебединский[23] – «для зарисовок и фотографий предметов бытовой обстановки Тункинского края (жилища, костюм, средства передвижения и т. д.)»[24].

Последующие три недели М. К. проводит в Бурятии. Первая его цель – селение Ближний Хобок, где жил Егор Иванович Сороковиков. Как и в первый раз, М. К. записывает от него десять больших сказок, «правда, менее значительных по качеству и объему»[25], чем два года тому назад.

Зато чрезвычайно успешным оказалось его знакомство с другим тункинским сказочником – Дмитрием Савельевичем Асламовым (1855–1939). Встреча сказочника и фольклориста произошла в селе Тунка[26]. Подробности этой встречи, как и выразительный портрет самого Асламова, сохранил дневник М. К., который он, по обыкновению, вел во время экспедиции. Приводим отрывки этих дневниковых записей, живо передающих как манеру полевой работы фольклориста-собирателя, так и речь сказителя:

8/VII 1927. Старик Асламов 72 лет. Его биография пока еще не ясна. Видимо, он много бывал и ездил. Сказки согласился рассказывать охотно. На вопрос, помнит ли и знает ли