Иван Пущин - Записки о Пушкине. Письма

28 декабря. Познакомился с Ив. Ив. Завьяловым, который был дружен с Иваном, служа с ним вместе.[600]

Городничий в Каинске Иван Якимович Степанов, у которого я теперь гощу другие сутки, есть общий нам всем, отправленным в Сибирь, благодетель. Он непременно в проезд брата увидит его; я ему оставил к нему письмо и просил снабдить всякою потребностью в случае нужд. Я удивляюсь необыкновенной доброте этого человека…

Переехавши Иртыш, на самом берегу реки, на высоте расположен город Каинск. С паромом прибыл к нам городовой с приказанием городничего фельдъегерям, чтобы вести преступников к нему в дом. Лошадей на берегу не было заготовлено, и приказание городничего было передано так положительно, что фельдъегеря и не подумали ему сопротивляться. Подойдя к дому городничего, мы увидали фигуру его колоссальную, вышедшую нас встретить. Он закричал нам: «Я вас здесь по-своему проучу, отучу вас бунтовать!» Вот попались в западню, подумали мы: сумасшедший городничий может позволить себе всякие пакости над нами. Когда мы вошли к нему во двор, городничий Степанов отослал жандармов в какую-то команду, ворота своего дома приказал запереть на замок и, обратившись к нам, сказал:

. – Милости прошу, господа, наверх, вы теперь мои дорогие гости, и я вас не выпущу от себя, пока не отдохнете хорошенько; вы много проехали, и вам еще предстоит много времени быть в дороге, баня у меня вытоплена для вас, и вы, вероятно, не прочь хорошенько попариться. Вы же, гг. фельдъегеря, если обещаете быть нам хорошими товарищами, а не сторожами, то я рад буду иметь вас в нашей компании; если же нет, то могу вам отвести квартиру на все время, пока будут гостить у меня дорогие мои гости.

Фельдъегеря так опешили от этого оригинального приглашения, что охотно согласились быть в распоряжении господина городничего.

– Жалеть не будете, – сказал Степанов.

Тотчас же подали великолепную закуску, как нельзя кстати для нас, голодных и от дороги изнуренных. Степанов заботился о том, чтобы как можно скорее напоить фельдъегерей, на что употребил расхваленный им какой-то травник. До своей цели он очень скоро достиг: пьяные фельдъегеря принялись плясать вприсядку, потом скоро улеглись, где кто нашел удобным, и заснули сном непробудным.

– Теперь, дорогие мои господа, мы с вами можем быть нараспашку, аргусы ваши спят и, вероятно, уставшие с дороги и хорошо выпивши, не скоро очнутся. Вас я здесь продержу сколь можно долее, чтобы вы хорошенько отдохнули; вам ехать еще много, отдохнете у меня денька три, напишете письма родным и друзьям, а я все сделаю, чтобы вы у меня не соскучились. Скажите, не нуждается ли кто из вас в чем бы то ни было: в деньгах, белье, книгах? У меня все к услугам вашим.

С благодарностью приняли мы приглашение Степанова и на три дня забыли, что мы узники; нашли радушного хозяина, который угощал нас, как самых почетных гостей. Баня смыла с нас грязь и пыль, позволила забыть усталость нашу и приготовила на дальнейшее путешествие по Сибири. Этот почтенный и простой человек показал нам и перед нами и сзади нас ехавшим товарищам нашим столько сердечного участия и сострадания к нашей горькой участи, что память о Степанове навсегда сохранилась у всех пользовавшихся его радушным гостеприимством.

Первый раз по выезде из Петербурга совершенно отдохнули от дороги и, напутствуемые благословением Степанова, после трехдневной привольной у него жизни, помчались мы по Барабинской степи к месту своего назначения.

Воспоминания о Пущине[601]

Н. В. Басаргин[602]

…Ялуторовский товарищ мой Пущин, умерший в России в 1859 г., был общим нашим любимцем, и не только нас, то есть своих друзей и приятелей, но и всех тех, кто знал его хотя сколько-нибудь. Мало найдется людей, которые бы имели столько говорящего в их пользу, как Пущин. Его открытый характер, его готовность оказать услугу и быть полезнымг его прямодушие, честность, в высшей степени бескорыстие высоко ставили его в нравственном отношении, а красивая наружность, особенный приятный способ объясняться, умение кстати безвредно пошутить и хорошее образование увлекательно действовали на всех, кто был знаком с ним и кому случалось беседовать с ним в тесном дружеском кругу.

Происходя из аристократической фамилии (отец его был адмирал) и выйдя из Лицея в гвардейскую артиллерию, где ему представлялась блестящая карьера, он оставил эту службу и перешел в статскую, заняв место Надворного Судьи в Москве. Помню и теперь, как всех удивил тогда его переход и как осуждали его, потому что в то время статская служба и особенно в низших инстанциях считалась чем-то унизительным для знатных и богатых баричей. Его же именно и была цель показать собою пример, что служить хорошо и честно своему отечеству все равно где бы то ни было, и тем, так сказать, возвысить уездные незначительные должности, от которых всего более зависит участь низших классов. Надобно сказать, что тогда он уже принадлежал к обществу и следовательно, полагал, что этим он исполняет обязанность свою как полезного члена в видах его цели.

В Чите и Петровском, находясь вместе со всеми нами, он только и хлопотал о том, чтобы никто из его товарищей не нуждался. Присылаемые родными деньги клал почти все в общую артель и жил сам очень скромно, никогда почти не был без долгов, которые при первой высылке денег спешил уплатить, оставаясь иногда без копейки и нуждаясь часто в необходимом. Это бескорыстие, или, лучше сказать, бессеребренность, доходила до крайних пределов и нередко ставила его самого в затруднительное и неловкое положение; но он всегда умел изворачиваться без вреда своей репутации и не нарушая правил строгой честности.

Нельзя сказать, чтобы и он не имел своих недостатков. Мнение света, то есть людей, его знающих, слишком много значило для него, и нередко он поступал вопреки своему характеру и правилам, чтобы заслужить одобрение большинства. Кроме того, у него была и еще слабость: это особенное влечение к женскому полу. Покуда он был молод, ее мало кто замечал и всякий более или менее извинял его, под старость же она казалась в строгом смысле предосудительной, хотя в отношении его и прощалась теми, кто хорошо его знал, ибо вполне искупалась многими другими его прекрасными качествами. Впоследствии именно эти недостатки были причиною его неблагоразумной женитьбы и отчасти преждевременной кончины.

М. С. Знаменский[603]

В передней стоял крестьянин, пришедший с просьбицей насчет своего делишка. И начал повествовать о своих горьких похождениях по судебным мытарствам. Из-за каждой фразы монотонного и нескладного рассказа так и выглядывали признаки: неуважения к личности, кулачной расправы, взяток, незаконности, словом, всех атрибутов тогдашней земской власти.